Марк Шувалов - Анамнезис-2. роман

– Скажи хотя бы, как ты относишься ко всему этому? – вконец разозлилась я.

– Жди испытаний для сердца! – захихикала эта фурия.

Я прильнула к ней в надежде услышать нечто, но стоило мне поймать ее взгляд в упор, хитрые глазки по-старушечьи заслезились, выражение их расплылось, и Бабушка вновь обрела вид дрябло-шелковистой старушки, беспомощной и поглупевшей.

Она полдня смотрит из своего старого кресла на дальний лес, обрамленный облаками, точно картинной рамой, – так живописен вид с веранды. А дальше озеро открывается синей подрагивающей гладью, и слышен его странный рокот, будто из глубины бьют ключи или даже готовы вздыбиться буруны. Но оно почти всегда спокойно и торжественно, никогда на его поверхность не прорвался ни один из глубинных монстров, наверняка живущих в толще воды. Однако Бабушка ждет чего-то. Да и вообще она мечтает проводить у воды все свое время, так что сосед частенько помогает мне доставить ее на берег. Тогда я сажаю старушку на раскладное кресло под большой зонт, и она, совершая свой тайный ритуал, что-то шепчет и крошит в воду лепестки цветов.

Она считает это озеро особенным и называет его разными именами. Лишь поначалу они казались мне нелепыми, очень скоро я поняла, что озеро стоит всех этих чудных прозвищ, ведь берега его тонут в роскошных зарослях черемухи, сирени и рябин, а окна домиков над водой поблескивают среди листвы как волшебные глаза фей.

Вначале лета все это буйно цвело тяжелыми пышными гроздьями и благоухало сладкими запахами. Позднее вода устилалась опадающими лепестками, которые увлекало вглубь странными воронками. Сейчас весь берег расцвечен иван-чаем, лютиками и клевером, как английский цветник – гиацинтами. А за домиками на переднем плане леса роятся ели, удивительно свежие и неправдоподобно зеленые. Они наползают на берег своими мягкими лапами то справа, то слева от воды, затеняя ее гладь от яркого солнца и укрывая собой песчаную кромку, точно дорогие меха – плечи красавицы. И все это великолепие звучит птичьим хором, который волнами обрушивается на нас по утрам, рассредоточивается днем и затихает ночью.

Бабушка слушает меня с равнодушным видом, но я знаю, что ни единое слово не ускользает от нее: это обязательно потом «вылезет» в каком-нибудь ее замечании, – она любит хитрить, петлять, путать карты. «Беги, беги со всех ног, если хочешь оставаться на месте», – эта любительница нонсенса знает, что я тут же загорюсь от любопытства, но открывает мне свое зазеркалье лишь малыми кусочками.

Вообще-то, она мне – прабабушка. Мои бабушки современны, полны суетной жизни и поглощены реальностью быта, им очень далеко до подобной созерцательности. Наша многочисленная родня побаивалась ее и всегда считала основательницей рода, прародительницей. Наверное, только я любила ее без памяти, несмотря на достаточно равнодушное, холодное, почти надменное к себе отношение этой гордячки. Правда, она и с остальными всегда вела себя также. Тем не менее я всегда знала, что надменность ее напускная, а под холодным покрывалом спрятана душа любящего и мудрого человека.

Речи ее завораживали меня – я могла слушать их бесконечно. И она дарила мне фантастические часы общения именно здесь, на даче, где я уже три месяца сижу при ней отшельницей, связанная с внешней жизнью лишь компьютером.

Два года назад мою жизнь изменило счастливое замужество, но я сама все разрушила. Что-то помимо моей воли, бывшей как бы в стороне от происходящего, упорно связывалось и развязывалось, предваряя любую мою мысль и движение.

Я училась на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ и закончила его с отличием к величайшей гордости своих родителей. С особой торжественностью медаль и диплом были предъявлены Бабушке, которая разглядывала их некоторое время с надменностью, а потом сказала:

– Ну, что ж, пусть жизнь покажет, чему ее там научили, а вернее, все ли она сама взяла из того, что ей давали.

Престижная должность мне обеспечивалась, и я ни дня не задержалась после летнего отдыха, выйдя на работу по контракту, заключенному еще до защиты диплома. В стенах университета мы с Додиком начали разрабатывать одну перспективную тему. Это был «проект века», мы с упорством трудились над ним два года, и конечно не собирались бросать. Но Додик женился и на некоторое время отошел от дел, да и я в то время устраивала свою личную жизнь.

С Кириллом мы встретились совершенно случайно. У отца что-то не ладилось с машиной, а я спешила, поэтому оказалась в метро, где бываю крайне редко. В людных местах со мной вечно происходят недоразумения, вот и тогда у меня как назло порвался пакет с апельсинами, и они яркими мячиками рассыпались под ноги толпе. На помощь мне метнулся человек в строгом костюме, правда, быстро сообразивший, что занятие это безнадежное. Игнорируя убывающую и прибывающую людскую волну, мы некоторое время безотрывно смотрели друг на друга, а потом он подал мне руку, и я услышала его первые слова: