Андрей Щукин - Ковид. Вымирание

Двадцатилетняя начинающая скрипачка Майя, с которой у Ирины в коллективе сложились тёплые отношения, попросила подругу сесть позади неё, чтобы защитить от нападок хамоватого ухажёра. Публично уважаемый за заслуги былых лет, флейтист пенсионного возраста Натан Степанович опять присел рядом и похотливо прижимал к себе Майю. Пользуясь всеобщим жарким обсуждением предстоящего выступления и робостью неопытной девушки, он глубоко засунул костлявую руку под её джинсы, ощупывая голый зад. Майя покраснела, но не находила в себе сил открыто отказать посягательствам самодовольного и наглого старика.

– Уберите руки от девочки, – громко и грозно сказала Ирина Небесная, подрывая свой привычный ореол молчаливого ангела.

Привлечение внимания подействовало – мерзавец ненадолго отстранился от девчушки. В текущий социальный и экономический кризис Ирина начинала думать, что скромность и интеллигентность, привитая ей родителями – устаревший наряд, несовместимый с достойной жизнью.

Через два часа после дебатов все согласившиеся на моральную экзекуцию члены оркестра оделись в светло-зелёные одежды.

За час до выступления в фойе для встречи гостей отправили группу молодых людей – юношей и девушек – в откровенных нарядах под прозрачными защитными костюмами. Тогда же музыкантам привезли гору упаковок апельсинового сока и настоятельно порекомендовали выпить по литру.

– Для яркого, веселенького цвета, – подбадривал в преддверье испытания худрук.

Чтобы выжить, Мариинский театр перепрофилировался в экспериментальную площадку современного искусства. Выступления транслировались и продавались по подписке. Вместо множества близко посаженных кресел в портере и на балконе оборудовали четыре десятка индивидуальных мини люксов – герметичных комнаток площадью три квадратных метра и высотой чуть меньше двух метров. Билеты стали доступны только крайне обеспеченным людям.

– Господин Босх! Рады приветствовать столь дорогого гостя! – льстиво, но радушно высказался Артемьев, оказавшись в нужное время в правильном месте зала.

Максимилиан Босх негромко отшутился и сразу занял полагающийся ему по билету крайний люкс, явно пытаясь сохранить инкогнито.

– Ира, мне плохо. Давай уйдем отсюда прямо сейчас? – прошептала Майя, когда до начала выступления оставалось менее десяти минут. – Со вчерашнего дня чувствую себя разбитой, а сегодня совсем гадко.

– Брось, ты, должно быть, переволновалась, – подбадривающе ответила Ирина, хотя бледный вид подруги ей не нравился. – Некуда уходить, понимаешь? Где еще мы получим такие деньги за полтора часа выступления? Мы с мамой копим на трёхкомнатный люкс, да и тебе деньги лишними не станут.

Когда близился кульминационный момент в конце первой части концерта, Максимилиан Босх надел защиту, поднялся с места и, стараясь не привлекать внимание, вышел из зала. Он прошел по направлению к уборным и подозвал дежурившего неподалеку работника сцены, вручив ему пятитысячную купюру.

– Позаботьтесь, чтобы сюда больше никто не вошел, – приказал он.

Текут последние нотки чувственного произведения Вивальди, рождая руками и душами оркестра совершенную, тут же исчезающую в небытие игру звуков.

Ирина зажмурилась – пора возвращаться с небес в суровую реальность. Пару секунд тело сопротивлялось разуму, но чувство стыда компенсировалось апатией к происходящему. Горячая струйка начала своё движение, оставляя тёмные пятна на светло-зеленой одежде, затем стекла по босым ногам со стула прямо на пол. Сцена имела наклонный пол и по случаю шоу была накрыта белоснежной пленкой хорошо контрастирующей с жёлтыми ручейками.

Ирина, борясь со стыдом, украдкой осмотрелась.

Вроде все справились – публично синхронно обмочились. Теперь придется жить с этим опытом. О, нет, Майя!

Болезненная девушка перестала играть и закрыла лицо рукой. Её брюки выглядели сухими. Вдруг она начала извиваться, сдерживая конвульсии, и упала на четвереньки. Концерт остановился. Ирина первой подбежала к несчастной девушке и попыталась её поднять. Майя находилась в полуобморочном состоянии, тело её горело. Вставая, она оперлась руками о стекло, которым сцена была отгорожена от зрительного зала. В этот момент с девушкой случился сильнейший приступ кашля – на стекло брызнула кровь. После чего Майю вырвало апельсиновым соком и остатками обеда.

– Эта сука инфицирована! – сменившись в лице, вдруг прокричал Натан Степанович, бросив свою флейту, – Я не хочу умирать!