Ведагор - Моня и Хряпа. Славянский детектив

Завывая моторами, АН-12 зарулил на стоянку. До Небит-Дага самолёт не летел, – далее он следовал для перевозки раненых в Афганистане и больных из Ташкентского госпиталя (груз – 300). Да и вообще было бы странным ради перевозки молодого капитана тяжёлому транспортнику мозолить глаза персоналу на полковом аэродроме для истребителей.

Рядом на стоянке уже стоял джип – штабная машина. Офицерская гостиница не блистала сервисом, но сон офицера был крепок: он избегал разговоров и застолий с попутчиками и постояльцами. Да и вообще с незнакомцами. Утренний переезд на городской автовокзал с горного плато, где располагался аэродром, занял минут 25. Извилистая дорога на спуске с аэродрома проходила мимо многоквартирных домов, где повсюду на верёвках сушилось бельё.

На автовокзале пришлось немного подождать. Свободное место возле касс было занято шашлычником, который потихоньку начинал процесс приготовления своего продукта. Но Моня не успел приобрести готовое блюдо у азербайджанца – шашлычника, ибо подошёл рейсовый автобус. Прямая ровная асфальтовая дорога по – родственному приняла грохочущий как корыто автобус львовского автозавода. В сумерках раннего утра на шоссе и по обочинам красно-рубиновые бусинки глаз ушастых туркменских ежиков и ящерок будили воображение. Вокруг раскинулось бескрайняя пустыня Кара-Кум: тёмные барханы, перекати-поле, редкие верблюды, местами саксаул. 140 километров. Краткие остановки. Через 3 часа в мареве горизонта показался сказочный призрак – город нефтяников из белого ракушечника. Небит-Даг. Прямые кварталы, разделенные арыками – полными технической воды из скважин. Вдоль арыков росли маклюры, абрикосы и акации. На северной окраине города – суровый Копетдаг, безлесье, раскаленные солнцем горы. С другой стороны – пустыня и аэродром с одноэтажными редкими строениями. Молодой человек попросил водителя автобуса остановиться на шоссе у перекрёстка с второстепенной дорогой и стал ждать попутки.

Защитного цвета армейский автобус подобрал Моню с рюкзаком и доставил на территорию авиационного гарнизона – в медицинский пункт. Заняв одну из пустеющих палат лазарета с ведома дежурного фельдшера, капитан привёл себя в порядок и прошагал по разбитому напротив штаба скудному парку. Украшением парка была аллея героев: полк успешно воевал в Великую Отечественную Войну и бюсты десяти героев лётчиков -истребителей авиаполка смотрели на капитана. Он должен был представиться командиру полка, сделать отметку в командировке. Капитан остановился у двери с табличкой: «командир в\ч 22999». Постучал. Дверь внезапно открылась и небольшого роста, сухопарый подполковник с выраженной мимикой на лице прямо и внимательно посмотрел на Моню и произнёс «Заходи!»

Моня представился по форме – как положено, – и вручил командиру части документ: капитан работал под прикрытием временно назначенного врача части. «Да, доктор – наш врач смены не дождался – много пил» – сказал командир. «И на долго ты?» Моня ответил, что через месяц пришлют нового врача, а пока он направлен обеспечивать лётные смены. Подполковник внимательно посмотрел ему в глаза и сказал – «Добро, завтра начинаем. Полёты в две смены. Расписание узнаешь у начальника штаба. Обязанности тебе известны. Отдохни пока с дороги». «Есть» – и Моня чётко откозырял, развернулся через левое плечо и вышел.

В конце прокуренного коридора длинного барака, где был расположен штаб полка, капитан нашёл комнату ПНШ. Здесь властвовал ПНШ (помощник начальника штаба) майор Мартыненко. Это был поджарый, сутуловатый, списанный с лётной работы лётчик с ироничным лицом. На столах лежали документы и карты. Женщина делопроизводитель штаба отметила ему дату прибытия в командировке. Началась работа, и во время исполнения задания Моне удалось сойтись поближе с ПНШ, что помогло капитану сориентироваться в обстановке.

Служба есть служба. Но как-то в недолгие свободные от полётов выходные дни ПНШ Мартыненко пригласил Моню на предгорную бахчу – посмотреть природу и привезти в гарнизон арбузов и дынь. Дорога по песку была малозаметна среди барханов, среди которых можно было увязнуть надолго. И однажды им пригодились взятые на багажник ветки саксаула: они спасли машину от увязания в песке, а потом согрели у костра. Офицеры остановились на краю бахчи, где их приветливо встретил старый пастух. Он показал им логовище дикообраза, исключительно ночного животного. Обладатель длинных, острых и опасных для преследователей колючек, – питался всякой доступной ему зеленью, но особенно любил виноград, дыни, арбузы, тыквы, кукурузу. Иногда местные жители добывали мясо дикобраза для пищи… Если он начинал сильно вредить насаждениям, – его стреляли прямо на бахче крупной дробью, которая не отскакивала от его игл. Люди поужинали, поели нежного, прекрасного на ввкус мяса дикобраза, и сторож заснул крепким сном. Неподалёку в мелком арыке тихо журчала вода. С заходом солнца ветер совсем стих. Изредка квакали лягушки, раздавались звуки ночных животных