Дарья Гущина-Валикова - Кира и наследники. Роман

Но, конце концов, случайно попав в одно крикливое молодёжное издание, она быстро оказалась на вечернем журфаке МГУ, без проблем его закончила (очень звали в аспирантуру!) и вроде как застряла в газетной рутине – не знаю, надолго ли.

Глядя на Лину, я всегда ощущала лёгкое недоумение: отчего это природа иногда бывает так рассеянно щедра, отпуская свои многочисленные дары в одни руки – могла б распределять их как-то порациональней, что ли… Особенно, когда не в коня корм: ведь в любой из перечисленных областей Лина, несомненно, достигла бы серьёзных высот, обладай волевым настроем и хоть каплей честолюбия, однако таковых у неё не водилось отродясь, она всегда предпочитала просто плыть по течению. По-настоящему её занимала только собственная личная жизнь – не в пример моей, богатейшая. Помимо нескончаемой вереницы романов, за спиной у Лины были уже два брака и один ребёнок, которого благополучно пасли обе бабушки поочерёдно, предоставляя ей полный простор для любимого времяпрепровождения.

Так что, назвав её Мессалиной, я не сильно погрешила против истины; хотя вообще в училище кто-то ещё более точно сказал о ней: «лениво-похотливая Алина» – поскольку, несмотря на её вроде бы вполне северно-российское происхождение (с карело-финскими корнями с одной, сибирско-казачьими – с другой стороны), присутствовала в ней и некая, бог весть откуда взявшаяся, восточная томность…

Сие прозвище, кстати, ничуть её не смущало, и в некоторых компаниях она могла даже сама именно так и представиться, что всегда проходило на ура. Моя же безбожно затянувшаяся невинность вызывала у неё широкий спектр эмоций, от умиления до рассерженного недоумения. Вообще непонятно, что может связывать столь разных по образу жизни существ вроде нас с ней – однако частенько именно такие содружества почему-то и возникают, и долго держатся…

Вот и теперь – первое, о чём она спросила:

– Ну что, юноша бледный не оправдал ещё возлагаемых надежд?

Место этого самого юноши в данном повествовании в лучшем случае пятое от конца; я бы даже фамилии его упоминать не стала, если б она не оказалась столь говорящей: Миловзоров. Он был мне ровесником, в школе учился в параллельном классе, который, кстати, вела тогда моя мать, а теперь служил переводчиком в одной частной фирме. Раньше мы были едва знакомы, но с год тому назад он вдруг объявился и заказал мне навороченный очёчник кому-то в подарок, похожий на тот, что видал в лавке экстравагантных вещиц где-то за границей, да вот купить тогда не догадался. А получив готовый заказ, стал время от времени захаживать на чаёк – так, по-приятельски.

Миловзоров был довольно красив (стандартно, я б сказала), всегда прекрасно одет, ну, и самовлюблён просто патологически. Возлагать на него надежды определённого толка по моему поводу начала вовсе не я, а сама Лина, встретив нас как-то на одной выставке в ЦДХ – в тот единственный раз, когда он туда за мной от нечего делать увязался.

Что касается меня… Как я уже, кажется, говорила, существование моё было вполне приемлемым, даже весьма приемлемым – однако порой удручало своей монотонностью. Я человек. Быть одному – мне мало – вот дурацкий советский поэт это сказал, а в точку. Не плохо, не скучно, не грустно, а именно – как-то вот мало…

Быть одной мне было мало не в том расхожем смысле, что замуж давно пора (о чём противно ныла Алевтина), а в том, что без новых общений и впечатлений, будь ты хоть трижды кошкой по себе, несложно и совсем одичать… Так что этот тип вносил хоть какое-то разнообразие в мои будни, пусть все его россказни и вертелись исключительно вокруг собственной драгоценной персоны; иногда, подняв глаза от спиц или иголки на его классический профиль, я ловила себя на ленивой мысли: а что, может быть Лина права, а почему бы, собственно, и нет… Эти мысли участились и оживились теперь, когда книги Киры Колесниковой, помимо прочего, стали подспудно оспаривать моё представление, что все эти самые отношения между полами есть одна беспробудно-тоскливая грязь – представление, сложившееся на основе прочтения разных других современных авторов, а также того, что теперь показывалось по телеящику.

…Тем не менее, я, конечно, отмахнулась:

– Ну тебя, Лина!.. Скажи-ка мне лучше…

– Всё ясно, – перебила она, – клиент опять не дозрел. Я ж говорю: тебе самой надо брать инициативу! Опять «ну тебя»!.. Слушай, – выдвинула она экзотическую версию, – а может, он вроде тебя уникум? Последний девственник Российской Федерации, кандидат на Гиннеса?..