Дарья Гущина - Своя недвижимость за границей

Дарья Гущина

Своя недвижимость за границей

Рассказ

Деревушка, где она очутилась, находилась в двух шагах от города; их связывала хорошая шоссейная дорога, а границей стояли корпуса небольшой фабрики, изготовлявшей местную майоликовую плитку. Плиткой этой здесь было принято украшать не только внутренние помещения, но часто даже и фасады зданий; последнее, разумеется, случалось только в городах - крестьяне же, считалось, живут очень бедно, чуть ли не хуже всех в Европе. Проходя по деревне, она частенько раздумывала, что же, собственно, понимать под бедностью и нищетой, а что - под нормальным жизненным уровнем? С одной стороны, во многих здешних домах полы были по старинке земляными, точнее - глинобитными, а стекла на окнах вообще отсутствовали (правда, взамен те закрывались темными, мореного дерева ставнями); с другой стороны, какой-никакой автомобиль стоял у каждого второго, а уж на мотоциклах и мотороллерах разъезжала вся молодежь поголовно. Большинство жителей не имели постоянной работы, лишь нанимаясь на сезон в крупные где-то за холмами расположенные хозяйства (собственно, то были не крестьяне, а сельхозрабочие) либо перебиваясь случайными заработками в городе. Однако все их дети до двенадцати лет ходили в местную начальную школу - прекрасно спланированное здание с широчайшим балконом, опоясывающим второй этаж, целиком заставленным цветущими растениями в кадках, будто мало вокруг цветов, со спортплощадкой и велостоянкой, - однажды по дате, выложенной кирпичом на дорожке, она вдруг сообразила, что все это было выстроено еще при фашистском (или так называемом фашистском - уж кому как нравится) режиме; ну, а детей постарше ежедневно увозил в город специальный школьный автобус...

Еще там была харчевня с террасой, увитой, как полагается, виноградной лозой, где мальчик-официант лет шестнадцати, застенчиво отводя глаза, подавал ей порции жареных сардин непомерной величины и неправдоподобной дешевизны, она изредка заходила сюда днем, если не выбиралась в город. Женщин в харчевне не бывало вообще, если не считать ее и грузной пожилой хозяйки; местные мужички, попивавшие виноградную водку за игрой в кости, поглядывали с явным интересом, однако вполне сдержанным и благожелательным. В этой стране вообще обитали какие-то странные южане - удивительно спокойные, добродушные и ненавязчивые; ей еще ни разу не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь слишком громко кричал, размахивал руками, скандалил или еще как-то демонстрировал темперамент. По поводу же взаимоотношения полов ей сразу разъяснили, что тут мужчина как бы даже обязан, завидев, допустим, на улице совершенно незнакомую дамочку или девицу, идущую в гордом одиночестве, бросить на лету некий замысловатый комплимент, а она в ответ благосклонно улыбнуться - то ритуал и не более. Некоторые шутники, правда, могут бросить таковой и какой-нибудь старой развалине - с самым серьезным видом, дальнейшее же зависит от настроения и чувства юмора старушенции, и тут уж она либо отреагирует в духе собственной правнучки, либо произнесет фразу, в переводе означающую что-то вроде "Постыдился бы, охальник!" - все это тоже укладывается в некую общепринятую игру. Так что и ей, внешне пока еще не развалине, тоже иногда весело кричали что-то издали, она же рассеянно улыбалась в ответ и брела себе дальше. А вот то, что понимается под словом "приставать", здесь, кажется, было делом совершенно немыслимым - ну, может быть, приди ей в голову невероятная идея посетить поздно вечером подозрительный городской квартал возле морских доков, да еще в провоцирующем наряде, - разве что тогда... К тому же вся деревня, конечно, знала, что она - сеньорита из России, поселившаяся в это межсезонье у сеньоры такой-то, у которой, в свою очередь, летом обычно проживает другая русская - сеньора с двумя детьми, - и такой расклад, кажется, всех вполне устраивал.

Та самая другая русская - ленинградка, вышедшая сюда замуж много лет назад, состояла при ней переводчицей в университете в этот второй ее приезд. Она-то и присоветовала продлить визу и пожить сколько-нибудь здесь, в деревушке - море, правда, далековато, зато роща пробковых дубов, покой, люди славные, а главное, все очень, очень дешево. И, конечно, - город в двух шагах. Город, по российским понятиям городок - вроде Дмитрова там какого-нибудь, Ростова, ну, от силы Владимира, здесь же являлся не то третьим, не то четвертым по величине, был много чем знаменит и как-то самодостаточен. Переводчица потратила чуть ли не весь день, посадив в свою машину (час езды от столицы вдоль береговой линии, мимо скоплений опустевших загородных вилл и кемпингов, более людных и неприбранных рыбацких поселков, мимо тянущихся плантаций хмеля по другой стороне), заселив, показав, где автобус, где харчевня, где чего; снова объяснив про кредитку и наличные, еще раз продиктовав телефон, затем укатила, оставив ее на обочине шоссе - рассеянно глядящую вслед, не успевшую толком поблагодарить, совершенно заторможенную...