Светлана Лучинская - Эмпатия

– Ну, что, поехали есть суп? – она помолчала, прислушиваясь к своему пустому желудку, и… согласилась. По дороге, то ли от шалости, то ли невзначай, она вставила в уши Мастеру наушники, с которыми сама почти не расставалась. Там звучала проникновенная песня о любви и боли.

Когда они свернули на улицу, где жил Мастер, он вдруг предложил:

– Зайдешь в магазин? Я дам денег, купишь колбасы, вина, дома у меня есть помидоры.

Намек был прозрачен, и Еве оставалось только сделать выбор. Напрасно она оправдывалась перед самой собой, что действительно голодна, а вино может быть просто приятным дополнением, и вдруг спросила:

– Когда вам пришла в голову эта мысль?

– Только что. – Это от музыки, подумалось ей. В магазине она намеренно выбрала кагор, словно это церковное вино могло оправдать её, и венгерский сервелат. Если бы она знала, в какую проваливается пропасть.

Мастер показал ей дом и остановился в комнате матери, где она лежала последние пять лет.

– Дом слишком велик для меня одного, – сказал он с грустью. – Вот сказала бы дочка, что надо делать эту комнату, и я бы делал. А так…, он махнул рукой.

Они занялись сервировкой стола. Ева разогрела варёную картошку на огромной тяжёлой сковороде, нарезала колбасу и помидоры, которые принёс в большом количестве Мастер, заправила их майонезом.

– Я люблю помидоры, и ем много, – объяснил он. – Женщины в еде как-то больше соображают.

Ева доставала из небольшого буфета фужеры для вина, и выставляя их на стол, объясняла, когда какой из них используется. Познания эти она приобрела, подрабатывая в нелегкие времена судомойкой в одном из ночных клубов Петербурга. Рассказывала, как они выживали. Пришел и её черед чем-то поделиться, откровенность за откровенность.

– Потому и люди хорошие, – сказал он.

– У меня была тогда возможность уехать за границу, но я ею не воспользовалась. Как-то не потянуло, хоть там очень красиво и уровень жизни выше, хотела остаться на своей земле.

– Ты как я. Надо у себя стараться сделать, чтобы всё было хорошо и красиво.

Мастер почти не пил, ему ведь предстояло ещё вести машину, и поэтому бутылка пустела благодаря усилиям одной Евы. Она согрелась и слегка разрумянилась, но не была пьяна, тем и хорош кагор.

– Ну, давай хоть поцелуемся, – честно предложил Мастер. Она помолчала и в смущении опустила голову.

– Я… не готова, – выдавила она из себя. Вся ситуация казалась ей смешной до нелепости.

– Что же ты такая несмелая, – произнес Мастер, но настаивать не стал. Затем был выпит ещё один фужер вина. Пора было ехать домой, но тут что-то случилось, и Ева поняла, что они слились с ним в страстном поцелуе.

– О, какая женщина! – еле вымолвил он, а потом куда-то вышел.

Ева сидела и ощущала шок, смутно предвидя всё последующее. Через несколько минут он вернулся…

– Худая или фигура? – удивился он, не обнаружив у неё живота.

Это был совершенно неистовый порыв сильно изголодавшегося мужчины и отчаянное падение уставшей от одиночества женщины. Все это время Ева так и не вынула из ушей наушники, а звучащая в них музыка еще больше усугубляла неожиданную ситуацию.

Потом они молчали и растерянно глядели друг на друга, не веря в случившееся. Мастер смущенно улыбался, а Ева была как в тумане. Он снова потянулся к ней.

– Груудка…!

Всё происходило для неё в каком-то забытьи. Исчерпав свой лимит, он обречённо констатировал:

– Всё ушло… – Что-то ушло, а что-то пришло взамен, мимолётом подумалось ей.

– Живот, – сказал он, указывая на своё солидное брюшко, как будто это могло иметь для неё решающее значение. Дотронулся до её талии, которая рельефно контрастировала с бюстом. – Приятно посмотреть.

В этот момент ему позвонили – в больнице только что скончался его самый близкий и единственный друг. Друг детства, главный свидетель всей его жизни. Это с ним он был в грибах, когда Ева не застала Мастера дома. По его словам, больше не было у него друзей, а только враги и недоброжелатели. В этом странном одиночестве крылась для неё какая-то загадка.

– Как-то нехорошо вышло, что в такой день умер друг, – произнес он в смятении.

Некоторое время Мастер сидел как потерянный и вдруг сказал,

– Я плохой.

Если человек говорит о себе сам, что он плохой, это является лучшей его характеристикой, – подумала Ева.

Она пропела ему свою песню «Двое», вставив один из наушников ему в ухо. Таким же образом они прослушали ещё «Одинокий саксофон» и песню Мирей Матье «Жё те мё». Оказывается, у них одинаковые музыкальные вкусы. Он, как и она, любил медленную мелодичную музыку. Ничего удивительного, они одно поколение.