Юрий Орлов - Серебро морского песка

Беня был расстроен. Вчерашним вечером к нему домой нагрянули представители с проверкой. В Бенином холодильнике обнаружили подозрительную колбасу, красную икру и куриный паштет, принятый ошибочно за паштет свиной, а также два камня, белый и чёрный. Бене было велено носить повсюду кипу, купить второй холодильник и не покупать продукты в гойских магазинах.

За обедом, после выпитых ста грамм они до хрипоты спорят о Вопросе и Ответе:

– Нет никакого Бога и нет никакого коммунизма! – кричит Гриша, и кипа у Бени от этих слов сдвигается на затылок.

– А что же есть?

– Совесть! – орёт Гриша.

Дверь в столовую приоткрывается. В проёме возникает хорошенькое личико секретарши.

– Что-нибудь случилось?

– Всё в порядке, – отвечает Ахмад.

Секретарша исчезает, оставив своё любопытство в широком раструбе незакрытой двери. Араб закуривает. Дым от его сигареты расходится по всей столовой. Взвесь эмоций и водочных испарений ведёт в изгибах этого дыма плавный эротический танец.

– О чём они спорят? – спросил Ахмад.

– О Боге, – произнёс Гена, и голос его громко проявился в наступившей тишине.

Бенины искания закончились сами собой спустя неделю, когда в синагоге у него из кулька выпал творог, окроплённый соком говяжьей печёнки. 6 6 В иудейской традиции смешивать мясное и молочное запрещается Рассказывая о своём позоре, Беня в сердцах вышвырнул кипу в окно. Головной убор одиноко истлевал посреди ржавеющего железа, пока осенью не растаял щедро политый дождями.

Каждый человек хотя бы раз в жизни должен воспротивиться давлению окружающей среды.

Иногда окружающая среда становится потоком воды, а человек в ней камнем. Со временем он уже не оказывает сопротивления, его терпение медленно округлилось со всех сторон, поток событий будто скользит над ним мягко и беспрепятственно, создавая иллюзию движения к старости и смерти. Если же бессчётное количество камней бросить в морской прибой, то с его помощью они очень скоро сами обточат друг друга. Какой-то станет очень маленьким, какой-то и вовсе исчезнет. Найдётся среди них и такой, что просуществует целые века, покрытый шрамами катастроф. Но мало кто хочет осознать те силы, что скользят над ними, и какая природа ими управляет…

Раз в полгода Беня ходит к Мамочке в офис выклянчивать условия. Раз в полгода он выходит оттуда, воспламенённый отчаянием. Мамочка умеет давать отпор всем претендентам на её деньги.

– Когда речь заходит о средствах, – здесь Беня шлёпает себя по промасленным карманам штанов, – у неё стекленеют глаза! За три года она ни разу не заплатила оздоровительные! Это при минимальной зарплате! Пенсия на носу – и никаких пенсионных отчислений! На Земле обетованной я превратился в раба! Я уже старый, на другую работу меня не возьмут! Что делать! Что делать!

– Надень снова кипу, – язвит Гриша.

Беня бьёт по кнопке штамповочного станка. Станок ударил в ответ, и в деревянный ящик со звоном упала заготовка для почтового ключа.

– До самой смерти без пенсии, без оздоровительных, без премий и тринадцатых зарплат мы будем слушать проклятые удары штампов, будем нюхать станочные масла, резать руки и пить!

– Но когда придет Песах, – сказал Ваня, – мы будем отдыхать и есть мацу.

– А на Рош-а-шана 7 7 Праздник Нового года, у евреев – осенью мы будем есть яблоки в меду, – добавил Гена. – Бывают ведь и праздники в этой стране! Правда, Вань, они не хуже, чем праздники пролетариев?

– Что тут сравнивать! Я поеду помирать в Одессу, а вы как хотите!

– Гриша, но вы ведь обрезанный еврей, вам-то чем здесь плохо?

– Обрезанный, необрезанный, разве в пуцке дело? А тем и плохо, что тебя, моего друга и собутыльника, запыряют после очередной потасовки в шавармочной, после раввины дорежут, чтобы похоронить по еврейским законам, а если твоя бывшая жена не даст на это согласия, то неизвестно, под каким забором тебя похоронят!

– Моя жена теперь тоже еврейка, – говорит Гена. – И к тому же она мне теперь не жена. Пока я жив, то сумею за себя постоять, а когда умру, то мне будет все равно.

В Израиль Гена приехал йогом, непьющим человеком. Таким он был, когда пришёл на Мамочкино предприятие. Теперь дело другое. У Гены новый гуру. Он ведёт путём правильного употребления, раскрывает тайны алкогольного бытия.

У Гриши много историй – они окрасили ему голову в седину. В одном рассказе старик предстал тринадцатилетним сыном завода, в другом со вкусом нарисовал собирательную картинку одесского винного подвальчика. Была также история Гришиной любви.