Алина Талалаева - Ямма №5 (11)

– Не, ребят, меня такое не устраивает.

Мужик осуждающе качает головой, косится на подошедшего Костыля.

– А тебя, дружочек, никто и не спрашивает. Ты уже встрял по полной, так что лучше не ерепенься.

– Погодите…

Костыль делает шаг в мою сторону, рявкает:

– Ебальник прикрыл, да! Ща старший говорит, а ты, хуепутало, слушаешь.

Он несильно хлопает меня по щеке, я же старательно пытаюсь сообразить, как мне удрать из этого проклятого места.

– О-па! – вскрикивает Костыль, хватая меня за руку. – Глянь-ка, какие зачётные котлы! Небось бабок стоят, да?

– Нет… обычные…

– Да ну на хуй! – фыркает Костыль. – Мажоры вроде тебя обычных не носят.

Я пытаюсь высвободиться из его хватки, на что Костыль сильнее дёргает меня за руку, щупает грязными пальцами часы.

– Это моё, – говорю я, слыша предательскую дрожь в голосе.

– Было ваше, стало наше, – хохочет Костыль, забирая часы.

В панике я пытаюсь сообразить, как поступить дальше. Костыль с меня ростом, тощий, сутулый, к тому же ещё и пьяный. Больше чем уверен, что в тренажёре он ни разу не был. Я же, напротив, трижды в неделю занимаюсь с личным тренером. Плюс бассейн. Если ввязаться в драку, то у меня хорошие шансы уложить Костыля, но… Что-то меня останавливает. Я гляжу на этого отморозка и понимаю, что он далеко не так прост, как кажется. А вдруг нож выхватит? Или ещё что-нибудь в том же духе? В голове же и вовсе витают крайне неприятные ассоциации: если я – эталонная выставочная порода, то Костыль – классическая бойцовская дворняга с нехилым опытом. Мне стыдно от таких сравнений, и страшно. И всё, на что я в итоге способен, так это лишь жалобно попросить:

– Отдай. Мне их… покойный отец подарил… Это память о нём!

– Память у тебя в башке, чушкан, – отмахивается Костыль. – Так что хорош скулить.

Я перевожу взгляд на жирного – мысленно умоляю его вмешаться. Но он лишь равнодушно зевает, после говорит:

– Короче, тебе ещё позвонят. Поэтому мобильник не отключай, всегда будь на связи.

– И щухер разводить не советую, – вставляет Костыль, любуясь моими часами. – Мы таких богатеньких сучат, в два счёта на чистую воду выводим. Даже не рыпайся!

Сердце бешено колотится, а спина вся сырая от пота – вот так встрял! И как теперь быть? Чёрт с ними, с часами, куда важнее – как соскочить с крючка? Первая мысль – свалить из города. Но может, зря я так трясусь? Чего мне сделают эти бомжующие наркоманы? Оскорбили, ограбили. Неприятно, конечно, но… Гораздо большие опасения вызывает Гаджи. Эта его просьба – в жизни не поверю, что у него не сыщется человека, способного доставить «товар» по нужному адресу! А значит, тут что-то другое… Но что? В любом случае связываться с Гаджи себе дороже.

А где-то на задворках сознания и вовсе теплится мысль, что, быть может, эти двое меня с кем-то спутали? Может, всё это просто недоразумение?

В это время жирный забирает у Костыля часы, вертит их в руке.

– Обычные, говоришь?

Внимательно смотрю на него.

– Ну, да.

– Значит, не особо дорогие?

Киваю.

– Ой пиздишь, дружочек, – усмехается он, подходя ко мне. – Я хоть и из простых, но марку Rado знаю. Такие часики не бывают дешёвыми.

Молчу. Он же, швырнув часы обратно Костылю, продолжает:

– Мы, если что, не какие-то там кидалы, но ты сейчас пропизделся. За свой косяк часов и лишился. – Слегка подавшись вперёд, обдаёт меня жуткой вонью гнилых зубов. – Никогда больше не смей мне пиздеть. Всё понял?

– Д-да…

– А теперь давай топай уже, – велит он. – Насчёт следующей партии тебе сообщат. Пока что свободен.

Последний раз глянув на Костыля, разворачиваюсь и тянусь к дверной ручке. Внезапно меня вновь окликают.

– Что?

– Ты это… В курсе, кто я такой?

– Нет, – признаюсь я.

– В общем, звать меня просто – Барыга. Если на районе к тебе вдруг кто подвалит, или проблемы какие возникнут – так и говори, что работаешь на меня.

– Понятно, – киваю я и, словно оглушённый, выхожу в подъезд.

Так, в состоянии прострации, я спускаюсь по обшарпанным ступеням…

В прострации выхожу на улицу, где уже вовсю льёт дождь…

В прострации шагаю по дороге, не обращая внимания на проносящиеся мимо машины, и на липкую грязь, в которой вязнут мои итальянские ботинки…

В прострации добираюсь до станции метро и бессмысленно смотрю на какого-то провонявшего кошачьей ссаниной дедка, который убеждённо мне о чём-то вещает…

Костяшками пальцев по двери – тук-тук-тук – замирает, прислушивается. Бытовая тишина вязнет в ушах… Но, если постараться, можно различить, как где-то за стенкой бормочет телевизор, пожирая чьё-то сознание. Этакая ловушка – попытка скрестить обывателя с диваном, растоптав разум несчастного калейдоскопом глупых картинок и потоком бессмысленных слов. Не иначе как занятный социальный эксперимент над тщедушным населением… Таинственное копошение… Жернова челюстей перемалывают пищу, протяжно урчит в животах… И в голове невнятные мысли, мысли, мысли… А за дверью неспешное шарканье тапок по дорогому паркету, секундой позже равнодушное: