Лора Тейлор Нейми - Гид по чаю и завтрашнему дню

– Mi estrelita. – Звездочка моя. – Пора готовить тамале. Ven. – Идем.

Но не сегодня и больше никогда.

Dios , мне здесь не место. Я не смогу рассказать этой незнакомой зелени и мраморно-серому небу о последних трех месяцах. Как бы ни считали мои родители, Майами лучше знает, что со мной делать.

Дорожка обрывается в городе, и становится понятно, насколько я далеко от дома. Я перехожу на быстрый шаг. Старый… старинный… очень старый. Это место так и просит снять спандекс с кроссовками и облачиться в платье с корсетом и туфли-лодочки. Когда эти дома с красными дверями и вьющимся плющом были построены? На каждом углу окна с орнаментом и гербовые эмблемы. Многие каменные поверхности сточились до острых углов; в одной из стен желобок, словно по нему когда-то бежала кровь.

Я иду по узким улочкам, настолько тесным, что встречные велосипедисты трутся плечами. Здесь есть все: кофейни, магазины, автомобили, едущие по левой стороне дороги. К тому времени, как я оказываюсь на шумной главной улице, я уже не тренируюсь, а осматриваю достопримечательности. Нужно понять, где я.

– Ты ведь Лайла? Из «Совы и ворона»?

Из дюжин улиц мои «Найки» привели меня прямо к… Я отрываю взгляд от телефона, чтобы убедиться: в пяти футах от меня стоит Орион Максвелл. На лоб сдвинуты защитные пластиковые очки. Он скинул кожаный бомбер, и теперь одет в клетчатую рубашку. Рукава закатаны по локоть, на руках резиновые перчатки.

– Э-э-э, привет.

– Теперь ты в моей миске, – говорит он. Я хмурюсь, и он добавляет: – На моей улице. – И когда я чувствую, как мой нос морщится, он улыбается и указывает в сторону ближайшего перекрестка. – Наш магазин вон там.

Я прослеживаю за его рукой и замечаю фасад магазина, обшитый белыми деревянными панелями. Даже отсюда я вижу огромную «М», написанную поверх стилизованного листа. Чайный магазин Максвелла.

– Если твой магазин там, тогда почему ты… – Точнее, что он здесь делает? Рядом с его массивными ботинками стоит бутылка с пульверизатором, ведро с водой, несколько щеток и губок.

Его лицо мрачнеет.

– Магазин Виктории разукрасили. – Он берет кисточку и указывает на мокрый черный круг на стене. – Должно быть, прошлой ночью постарались. Я хотел убрать все до открытия. В последнее время их появляется все больше и больше.

Я делаю шаг назад, разглядывая витрины. За ними манекены позируют в различных нарядах. Я вслух читаю надпись на стекле:

– «Приходите снова» . Крутое название для секонд-хенда. Но это не твой магазин, почему ты стираешь с него граффити?

Он макает щетку в ведро с водой и принимается тереть.

– Мы всегда помогаем друг другу.

Тепло – всего четверть чайной ложки – разливается по моей влажной коже. Я делаю шаг вправо, когда Орион отворачивается от стены и пытается отойти влево. Он ловко уворачивается от меня.

– Прошу прощения, – говорит он и берет мокрую губку. Круговыми движениями он убирает остатки черного со стены.

– Я заметила, что вы, и под «вы» я имею в виду англичан, часто так говорите. – Не «извините» или «простите». Постоянно «прошу прощения», «прошу прощения».

– Так уж заведено. – Он увлеченно оттирает пятно и даже не смотрит на меня. Но один уголок его губ приподнимается. – Ты в гости приехала, как я понимаю?

– Ага, из Флориды. Майами. – Эти слова как глазурь на языке. – Кейт – кузина моей мамы, но они выросли вместе, как сестры. И лучшие подруги.

В этот раз он оборачивается.

– Гордон – мой друг. Значит, ты тоже венесуэлка, как и миссис Уоллас?

Сначала я говорю: «Кубинка», а затем рассказываю ему шестидесятисекундную версию своих летних каникул и моей роли в пекарне «Ла Палома». Я опускаю свою катастрофу с духовкой, историю про бабушку и тройное несчастье.

Он усмехается.

– И ты уже успела проникнуть на кухню Полли? Я впечатлен. Как ты это провернула?

– Так уж у меня заведено.

Он улыбается: губы плюс сверкающие зубы плюс ямочки на щеках равно опасность. Для большинства девушек. Но не для меня. Очевидно же.

– Пару минут назад ты выглядела потерянной, – говорит он.

– О, я просто не могла решить, куда пойти: вернуться в «Сову» или заглянуть в винтажный магазин виниловых пластинок, про который говорил Гордон.

– Ага… «Фарлейс», – говорит он. – Гостиница стоит на пересечении Кингсгейт и Сент-Кросс. Двадцать минут пешком или быстрее, если будешь бежать со всех ног. – Он кивает в сторону, противоположную той, откуда я пришла. – «Фарлейс» в паре кварталов отсюда в ту сторону. Тебе нравятся виниловые пластинки?