Яков Сычиков - Хлеб для черных голубей

И даже женщина представилась мне теперь целой половой системой, огромным водопроводом со своими тайными водохранилищами и бассейнами, трубами и канализациями, и я как будто бы стал сантехником-стажёром, получил первый разряд и вхожу в курс дела. Мне выдали гаечный ключ, и я, наконец, обзавёлся инструментом к пониманию − виденью пути; и мировоззрение повернулось на сто восемьдесят. Аки младенец я. И мне не хочется отступать, а идти хочется навстречу природе, а не против неё. Ещё вчера я был убеждённым анархо-аморалом, но сегодня понял, что это лишь первая стадия пути, потом необходимо менять метод и траекторию: возвращаться к тому, что заставило тебя встать на дорогу тотального отрицалова, иначе всё только во вред себе, и закончиться передозировкой.

Впрочем, так бывает всегда: малейший успех, микропобеда над собой, и, как следствие, − преждевременная эйфория.

***

О, мой чёрный кот, я знаю, чем ты занимался всё это время! Твои начищенные до блеска яйца сияют в темноте! Ты поджидал меня здесь на углу, чтоб перебежать дорогу передо мной и осчастливить меня? Ты показал сущность мою в зеркальном отображении, она являлась в лице каждого, смутным призраком, миражом! О, вехи желаний! Уймись, оставленное сердце, и всё, что нужно нам у нас есть! Отпугивать их и впредь, чтоб не покушались на главное! В сердце нашем зажглась упоительная звезда, расцвела первозданная роза!

***

Сегодня побывал в Донских банях. Обстановка знакомая, кажется, что был здесь уже лет 5-7 назад. Баня – это не только место отдыха, здесь также происходит акт большого доверия между мужчинами, ведь главные достоинства их выглядят ущербно: все скукоженные. Поэтому говорят, что в бане все равны. Нет, общая баня – это не дело. Бабы всё бы испортили.

***

Пародия на счастье. Ваня держал в стакане своё счастье. Оно всегда было не долгим, но всегда приходило вовремя, как только Ваня выпивал налитое.

***

В природе ничего не делает лишних движений, не создаёт безобразного шума. Лишь иногда разрушит что-нибудь стихия, и то всегда изящно и неповторимо.

***

Муки в некоторых случаях могут доставлять единственное наслаждение усталому преступнику. В моём королевстве все женщины ходили бы обритыми наголо, а мужчины носили длинные волосы. Поголовно. И почерепно. Нет, вообще-то, и мужчин брил бы всех наголо я. Полное равенство было бы, абсолютное.

***

Мимо меня спешно проскочил прохожий, он теребил свою бороду, как мамину сиську. Вероятно, ему очень не хватало её в детстве.

***

Девушка сидела на автобусной остановке и набивала газетой промокший сапог. Ну где же эти ёбаные фут-фетишисты из интернета, где эти сраные БДСМщики и извращенцы, когда их язык так сгодился бы для просушки юных девичьих ног?

***

Украсть редчайший тринадцатый том Достоевского у этих говнюков из бизнес-центра. Положили всё собрание, сволочи, на полку в холле одного декора ради.

***

На Курской случилась небывалая давка. В сторону Щёлковской вся платформа, включая место под арками, была забита народом, то и дело слышалась ругань. Ругались друг с другом. Противный дребезжащий голос вещал, чтоб не задерживали отправление поезда. Выходящие расталкивали локтями залезающих и матерились. «Дайте выйти! Дайте выйти!» – слышалось то и дело, как будто люди по ту и эту стороны чем-то могли различаться и не вели себя бы так же, переставь их местами. Я стал продвигаться ближе. Подъехал очередной битком забитый поезд, открылись двери, послышались недовольные крики пробивающихся сквозь живую стену народа. Какая-то дама с сумкой, недовольно пробиралась вблизи меня и тяфкала на всех сразу. «Бараны!» – вырвалось из её рта. Задираясь, я толкнул её локтём, мол, пшла, кобыла! Кобыла развернулась и, вереща что-то, набросилась на меня, кажется, даже ударила сумкой, но я уже плохо понимал. Защищаясь от тёлки, с другой стороны я увидел морду здорового лысого мужика, вышедшего из вагона следом за ней. Он двинул мне резко в нос. Мгновенно озверев, я прорычал что-то и, как бы опёршись о толпу спиной, пробил ему в прыжке в грудь с ноги, так как рукой держал рюкзак. Тот отлетел от меня, растолкав спиной людей, и меж нами сразу образовался пятачок. Где-то рядом громко ахнули. Мы смотрели друг на друга злобно. Но уже и растерянно. Толпа ждала продолжения. Какая-то женщина заорала: «Нет-нет, только не деритесь здесь, только не здесь!» Помешкав немного и найдя в этом окрике себе оправдание, мы оба ретировались, и я повернулся лицом к рельсам. Из носа текла кровь. Как только я дотронулся до него, из глаз выкатилось пяток несдерживаемых слезинок. Снова подъехал поезд, в него я влетел тараном, расталкивая всех и затыкая нос платком. Подальше от разглядывающих меня зевак. Какая-то девушка в вагоне молча протянула мне свой платочек, отвернув учтиво голову в сторону. Я не взял его, и ещё раз вытер нос платком, показывая, что у меня есть свой. Какой-то мужик смотрел с жалостью, мне было противно это: они не видели, как я въебал этому здоровому мужику (вот он охуел-то), и считают меня обиженным. И сострадают. Но мне не нужно сострадать.