Алексей Макаров - Пожар

В выгоревшую входную дверь он увидел иллюминатор своей каюты. Ни одной переборки. От бывших кают не осталось ничего. Только железные борта, в которых зияли глазницы пустых иллюминаторов. Вадик только и делал, что щёлкал затвором фотоаппарата.

Выше, на капитанской палубе, с правого борта, всё было также выжжено. Вадик, с содроганием сердца, начал приближаться к двери левого борта. Там была каюта деда. Из проема сгоревшей двери, шёл ещё обжигающий смрад сгоревшей изоляции и пластика. От чего першило в голе, перехватывало дыхание, и непроизвольно возникал кашель.

Приблизиться к проёму двери было невозможно. Но, насколько это было возможно, Вадик попытался подойти к ней и заглянуть во внутрь. Стёкла иллюминаторов, на удивление, были целы. От холодильника остался лишь каркас. И вдруг. Под угловым иллюминатором, там, где был диван, там, где любил полёживать дед, там, где недавно, всегда сидела его жена, была груда пепла и сгоревших обломков с подволока. Но что-то резануло по глазам Вадика, да так, что сердце чуть не выпрыгнуло из груди. На него смотрел своими пустыми глазницами чёрный череп. Обгоревший череп, сбоку приваленный какой-то золой. Бог ты мой! Неужели это всё, что осталось от Владимировича? Что теперь сказать его жене? Ведь только это и осталось от него…

Механик Макаров подскочил от ужаса на койке. Неловко дёрнул обожженной ногой. Боль пронзила его до мозга. Сдержав стон, он осторожно попытался положить ногу удобнее. Но она ныла, и что-то в районе пальцев нестерпимо жгло. Выпив пару глотков воды из кувшина, стоявшего на крепежах переборки, он глянул со своей лазаретной, гравитационной койки в ноги. Там на раскладушках мирно посапывали Вадик и Серега.

«Алика», слегка вибрируя корпусом от работы главного двигателя, мерно переваливаясь, с борта на борт, шла своим курсом. Через пять дней Япония. А там, через недельку домой. Все-таки он будет дома не в ноябре, а в августе. Он сходит с женой в осенний лес, они искупаются в море, он соберёт самый лучший букет полевых цветов. И, прикрыв ей глаза ладонями спросит:

– Мамусь, а что ты сейчас хочешь от своего заплутавшего счастья?

И он вновь будет слышать её радостный смех. А вот вчера услышал её слёзы. Зачем позвонил домой?

Хотелось сказать, что не в ноябре, а через пару недель он будет дома. Но женская реакция непредсказуема. В ответ были только слёзы и тревога:

– Ты живой, ты здоровый, ты не обожжён, цел?

И, несмотря на все увещевания, он не смог ни в чём её убедить.

– Ты меня всегда обманываешь. Я знаю, ты такой. Даже сейчас ты меня обманул.

Ну что сказать ещё? Ну, сделал ещё одну ошибку. Надо было звонить перед вылетом из Японии домой. Кэптин Брэдли так и сделает.

Убаюкивая, качается «Алика». Боль в ноге немного поутихла, и он стал опять засыпать…

Будильник радостно возвестил, что новый день наступил. Яркое утреннее солнце уже заглядывало в иллюминатор спальни. Небо было без единой тучки. Бирюзово – синий океан катил валы зыби и «Леди Белла» отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток. Я прислушался, различая работу цилиндров главного двигателя. Они, где-то внизу, отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа моего «Зульцера». А там – придём в порт, вскроем, посмотрим…

Осталось всего-то двадцать дней до Кальяо. А там, в порту, я знаю, где есть телефон. Сразу позвоню Инночке. Ведь целый месяц я не буду её слышать. Наша «старушка» не имеет телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не слышу её голоса. А так бы хотелось перекинуться парой слов.

Кран фыркал жёлтой водой. Спустив её, я вымылся под душем, побрился и в свежем летнем костюме спустился в кают-компанию.

Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету. Перекинувшись с ним парой фраз о хорошей погоде, о его отличной сигарете, о том, что осталось только двадцать дней перехода, я вместе с ним вышел из кают компании.

Вадик что-то копался в кладовке. В дверях маячил Бармеджо.

– Владимирыч, какой из этих термостатов ему дать? – как всегда, с миллион первым вопросом вместо приветствия, встретил он меня.

– РТ 107. У нас же он полетел, – удивившись непониманию Вадика, я выбрал из ящика нужный термостат.

Бармеджо, получив его, сразу же испарился. Что-то, напевая себе под нос, я быстро поднялся в каюту и переоделся в комбинезон.