Офицеры, которые к нам были приставлены, жили отдельно в маленьком домишке. Нашего бородатого Жёлудя мы если и видели, то постоянно разящим перегаром, похоже, тот и не просыхал вовсе. А на то, что там у нас происходило, им и вовсе было плевать. Это было в порядке вещей, норма.
Был среди наших дембелей Вася. Служил он в десантно-штурмовом батальоне. Его так и прозвали: ДШБ. Коренастый такой малый, серьёзного вида, квадратный весь, даже рубашку носил в клеточку. Железные кружки гнул в руке на раз, пятаки (монеты по пять копеек) тоже сгибал пальцами. Бывают же такие! Ну так вот. Как-то раз после отбоя ещё не спим, в углу третьего курса – очередная пьянка, гитара, дым коромыслом – чую, не к добру… И правда, вскоре раздаётся развязный вопль:
– Молодые, подъём! Строиться!
Тут же из другого угла барака:
– Отставить подъём!
Становится интересно, лежим, не торопимся.
– Команда была – подъём!..
И опять:
– Отставить!
Вася встаёт из-за столика у маленького окошка и идёт к этим уродам. Один. Гитара затихла.
– Мы вам говорили, что ночные построения прекращаются?
В ответ:
– Мы тут решаем!
На этом тёрки закончились. ДШБ стоит между нарами, на которых расположились рыжий и компания. Удар ногой рыжему в голову и сразу, с разворота, в противоположную сторону кулаком в морду ещё одному. Оба «везунчика» расстелились на нарах… остальные замерли… тишина…
– Ещё есть вопросы?..
– Да всё, успокойся, после поговорим…
От удара у рыжего из уха вылетела серьга, и он на какое-то время даже отрубился! А неча спецназ злить! С каким удовольствием мы потом обсуждали эту разборку!
ДШБ и так все уважали за его силу и крутой нрав, а после такой расправы он вообще стал нашим героем. На наш вопрос: мол, зачем это ему? – сказал, что этой осенью его младшего брата в армию забрали. «А я, – говорит, – как представил, что над ним там сейчас вот такие козлы издеваются»… Отомстил как мог, стало быть, заочно.
Короче, ночные построения после этого прекратились к нашей несказанной радости. Через четыре дня, к 20-му сентября работы на полях подошли к концу. Бог знает как, мы победили-таки эти бесконечные ряды с картошкой. Кончились они. Всё! «Вставай, вставай, однополчанин, бери шинель, пошли домой…» Ну, то есть в бурсу пора – учиться.
После обеда подошли открытые бортовые ЗИЛки, уезжаем на станцию. Оглядываюсь… День по-осеннему пасмурный, может, дождь будет… Пустые бараки смотрятся тоскливо: двери открыты, болтаются на ветру, в нашем кто-то окошко выстеклил… Что ж, мы тут не скучали. Скоро подошла электричка дальнего следования, оккупировали три вагона, места только сидячие, но мягкие. Расселись. Одеяла, шмотки, казённая посуда, всякое барахло. Места много, я занял диванчик в конце вагона. Ехать с полсуток. Тронулись. Уставился в окно, зырю… люблю поезда.
Я приехал в училище 25-го августа, в свой день рождения. Мне исполнилось семнадцать. В эти дни приезжали все вновь поступившие, или, как нас называли, абитура. А курсантов, которые закончили предыдущий курс и перешли на следующий, ещё не было. Они были в отпусках, по домам, то есть в основном на материке, местных были считанные единицы. Причём модно было приезжать со всего огромного Советского Союза и даже с Балтики и с тёплого Чёрного моря, где своих мореходок пруд пруди. Ладно, я из Сибири, у нас там моря и в помине нет, а эти-то чего? Наверное, конкурс при поступлении там высокий.
Получалось, что на картошку поехали только мы (новый набор) и частично третий курс. Ясно дело, от колхоза все старались отвертеться, закосить. К нашему возвращению весь так называемый личный состав училища уже должен был быть на месте – начинались занятия. Ну, почти весь, за исключением четвёртых курсов – те были в морях на преддипломной практике и должны были вернуться ещё только к февралю. Всё это время на картошке нам обещали, что по-настоящему начнётся, когда вернёмся в училище. Вот все соберутся – и прям сразу и начнётся! Что должно начаться? Многообещающее: «Узнаешь!» А на картошке – так это ж были так себе… цветочки! От этих мыслей меня отвлёк кипиш. По вагону пронеслось:
– Медведь!
И все как один кинулись к окнам слева. Ну и я туда же. Ещё было вполне светло, поезд шёл через большой болотистый пустырь, вдалеке виднелся редкий лес. Смотрю, посередь пустыря прямо к проходящему поезду шурует по мху здоровенный бурый медведь! Да ещё целеустремлённо так, поторапливается, спешит через железку перемахнуть позади поезда: давай, мол, не задерживай, разъездились тут! Одним словом, не боится совсем. Местный, по-любому!
Читать дальше