А. Коробов-Латынцев - Смертень

Евгений не связывал свою дальнейшую жизнь с определенным местом и с определенным делом. Впрочем, это не исключало того, что всю оставшуюся (долгую ли? короткую?) жизнь он проведет в лесничей избушке на краю света…

Именно в такой избушке Евгений провел зиму. Ему очень повезло, и его взяли почти сразу же, без бюрократической тягомотины с документами, с оформлениями. Даже без особых навыков в деле. Впрочем, везением это казалось только Евгению, а для лесничего управления по городу Чита это выглядело иначе: просто нашелся чудак, который согласился отправиться в самую тайгу на всю зиму следить за лесом, сопками, зайцами-белками, браконьерами и прочее и прочее. А если проще – просто сидеть в избушке, всю долгую забайкальскую зиму, без света, без отопления, без интернета, да без всего (и вместе с тем со всем!), и смотреть в окно, не подстрелил ли браконьер медведя, не съел ли медведь браконьера, или зайца, или еще кого-нибудь. Так полагалось по должности, просто потому что должность была и, следовательно, должен был быть человек по должности. И вот он нашелся.

Двести коррелометров от города, в самую тайгу, по уже густо навалившему снегу, и вот Евгений очутился перед своей избушкой. Вместе с водителем из пазика выгрузили несколько ящиков с крупами, консервами и прочими припасами. Из вещей Евгения – его большой походный рюкзак да чемодан, все его пожитки. Водитель, старикан, подарил пачку папирос, видимо, пожалев молодого пацана (на вид Евгению было лет 20, а если бы не борода, то и того меньше можно было дать), который, по его мнению, не понимал, на что идет. Евгений не курил, но папиросы взял, потому что очень уж по-отечески ему их вручил старикан. Пожав старику руку, Евгений проводил его машину. Долго смотрел ей вслед. Минуты две затем озирался кругом. Чувство гордости за себя, сильного и смелого, молодого и отчаянного, придавило грудь Евгению. И вдруг внезапно ему почему-то захотелось заплакать.

Отдышавшись и припрятав кое-как от самого себя вдруг возникшее и смутившее его чувство, Евгений зашел в свою избу и стал там прибираться. Изба была аскетична, как ей и полагалось. Евгению это и нужно было. Дверь, два окна, печь, шкаф, стол и стул. Большая печь стыдливо тупилась у стены без огня, и первым делом Евгений, отвыкший от родных холодов, накидал в нее дров и разжег. Затем распаковал свой чемодан. Книги, ноутбук, тетрадь – все разложил на столе, который он перетащил к окну от стены. Стол должен стоять у окна, это было давнишнее убеждения Евгения. Только так можно работать. Сев за стол и открыв тетрадь, чтобы записать свои первые впечатления от лесной избушки, Евгений вместо этого уставился в окно – вид был восхитительный!

…Избушка стояла на склоне, и из окна открывался простор на лесную долину, вотчину Евгения на эту зиму. Сине-зеленые верхушки елей торчали из снежного бескрайнего моря, в котором гуляли в своем диком раздолье хищники всех мастей, белки, птицы и прочая живность. Вдруг повалил снег. Крупный, он величественно опускался с небес к вечному покою долины.

Евгений вдруг вспомнил, что позабыл занести в избу ящики с крупами и прочей снастью, и кинулся во двор. Там уже были гости: две рыжих пушистых белки исследовали ящики, скакали с одного на другой. Увидев человека, застыли на месте, уставились испытующим звериным взглядом. Поздоровавшись с белками как с соседями по общежитию, Евгений начал таскать ящики в свою избу.

Замечательно прошла первая неделя. Все было одновременно и в новинку, и как будто очень знакомо. Будто всегда так и жил. Евгений гулял по своей снежно-лесной вотчине, как барин по полям. Разговаривал с белками, птицами, с елками, пнями и прочими лесными жителями. Ни разу не встретил он ни волка, ни медведя, хотя по ночам отчетливо слышался вой где-то вдалеке.

Но в тот момент, когда он уже почувствовал себя хозяином положения, он заболел. Это была обыкновенная простуда, Евгений не стал об этом переживать, у него были с собой лекарства, в избе была еда, чай, было тепло. А главное, было время. Время – то, что так ценилось в прошлой жизни, в городе. Если заболел – надо скорее выздоравливать и вновь приниматься за учебу, за работу, за всю эту беготню. Теперь же времени было много, никуда не надо было спешить. Даже одно это сознание лечило.

Но Евгений переоценил свое здоровье, привыкшее за долгие университетские годы к среднерусскому климату и к спешному леченью. И не смотря на то что лечился он, как ему казалось, активно, он все-таки слег с сильной температурой. Температурил он долго, и проспав сутки, встал наконец с печи и пошел к столу, чтобы заварить чаю и написать в дневнике о том, как он не вовремя и некстати заболел здесь, посреди тайги, в избранном своем одиночестве.