Дмитрий Сарвин - Кто Ш Буст?

– Дедушка, а что стало с тараканами? – спросил маленький чёрненький таракашка, глядя, как его дед, рыжий таракан, ест кусочек махорки.

– С нами-то, с нами ничего не случилось, мы ведь… кхе-кхе-кхе, очень крепкие! – и дед зашёлся в приступе кашля. Он так долго кашлял, что позади него даже выступила клейкая капелька. – Ядрёный табачок… – он сипло подышал, вдыхая запах помойки, и продолжил: – Мы, внучек, представляем гораздо меньшую угрозу, чем те тараканы, которые живут в голове…

– В голове?

– Это образное выражение, пойдём внучек, я научу тебя, как правильно переходить открытые пространства, например кухню…

В припадке грусти бьётся о берег одинокий прибой. Бумажный пакет, подстрекаемый ветром, обрёл самостоятельность и полетел на поиски приключений. В мокрой листве, что-то ища, шебуршится райская птаха. Она трепетно щебечет, проклиная мокрые ветки, большое потомство, непутёвого самца и этот субтропический остров, забытый в океане в период становления материков…

Полиция, решив, что это несанкционированный митинг, разогнала дубинками и слезоточивым газом группу людей, стоящих на пешеходном переходе в ожидании зелёного сигнала светофора!

– Не бегите по эскалатору! Стой, стрелять буду!

Бубух!

– Блин, как трудно попасть в движущуюся цель!.. Я же сказала: не бегите по эскалатору!..

О, как же я люблю монашек, бегущих утром по росе. Ох, сколько трепетных мурашек они в тот час дарили мне!

Клаус бежал вприпрыжку по жёлтому прибрежному песку, а волна хватала его за мокрые ноги, цеплялась белыми ногтями пены и соскальзывала, бормоча проклятия. Клаус ликовал! Он будоражил трепетную мембрану моря и при этом сам был недосягаем для океанской стихии!..

После мягкой посадки самолёта в салоне всё чаще стали раздаваться аплодисменты, и капитан авиалайнера Лаптев начал выходить на поклон. У него появились свои поклонники и фанаты, а когда кричали бис, он красиво поднимал аэробус в небо и снова садился под гром аплодисментов!

В автомобильной пробке он всегда смотрел на небо, на плывущие облака. Облака летели по синей глади бесконечности, и ему казалось, что пробка дрейфует и скоро он приплывёт к дому… Потом ему сигналили, он проезжал несколько метров, останавливался перед задним бампером впереди стоящей машины и вновь тоскливо смотрел в небо.

Ночью залез в женскую баню, чтобы выпустить голых баб на волю. Пустая баня охладила воспалённое воображение…

Старый дед прожил почти всю жизнь в атеизме и вот на склоне лет решил пойти в церковь… Накопились вопросы. Так как он пришёл первый раз, к нему сразу вышел Бог и предложил старику ответ, но только на один вопрос. Старик пожевал губами подумал и спросил:

– Скажи Господь Бог, есть ли жизнь после смерти?

– Нету… – ответил Господь и собрался уже уходить.

– А как же?.. – начал старик.

– А вот это уже второй вопрос, – сказал Господь Бог, хитро улыбаясь в светящиеся усы, и исчез…

Жили-были две кошки, чёрная и белая. И были у них расовые предрассудки…

Две кошки сидели в мешке, и одна сказала:

– Вот они удивятся, когда нас увидят.

Кошки засмеялись, и одна даже хрюкнула…

Где-то в подворотне уныло и утробно промяукал озабоченный кот. Две кошки в страхе затаились за мусорным баком, а одна на всякий случай высунула хвост…

Две кошки долго смотрели в иллюминатор. Одну стошнило…

Вчера поздно вечером без приглашения приходила Смерть. Открыла дверь и вошла. Мы долго стояли у порога, глядя друг на друга, а затем я пригласил её на кухню. Она вошла в световой круг, отбрасываемый лампой в пыльном абажуре, подвинула к себе стул и села, положив руки на стол. Я поставил на плиту чайник и присел рядышком на табуретке. Мы помолчали, слушая, как закипает чайник. Потом пили чай с валидолом, вспоминая друзей и близких.

Она положила свою кружку в раковину, посмотрела на часы, нервно откинула в строну туго заплетённую косу и направилась к двери. Я не спеша пошёл за нею. На пороге она ласково потеребила моё сердце и спросила:

– Может, поедешь со мной?

– Не сегодня, – ответил я, глядя в её бездонные чёрные глаза.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и ушла.