Алексей Евстафьев - Добрые книжки. Книжка странствий. Книжка умелых рук. Книжка чудесных дел

– А куда их, прикажешь? в пионерлагерь? – голова из форточки выпустила рахитичный сигаретный дымок.

– Ну вот, помнишь, у нас Лёха такой жил, он сестрёнку убил нечаянно, так его в больницу отправили, а там уж хоть и не вылечили, но попытка-то была.

– Оооо, ну ты сравнил пожалуйста! – голова из форточки приняла весьма ироничный облик, показывая, что ей знакомы все задворки человеческой души. – Вот, этот твой Лёха, про которого ты вспомнил, дядя Валера, это просто чокнутый алкаш, он тогда набухался и трахнул сестрёнку, а потом зарубил топором – вот и всё, дело кончено, он после ни перед кем не выёживался, он не выпендривался в интернете о своих похождениях. А теперь представь этих двух малолеток из Хабаровска: мало того, что они ведут уродский образ жизни и отравляют общество нормальных людей своим присутствием, так они ещё и животных, блин, режут!.. ты понимаешь, что они не понимают, что это такой же, сука, живой организм, как ребёнок у человека, только у него прав совсем нет, именно поэтому, блин, находятся добрые люди, которым это не очень нравится – с души их воротит оттого, что такие личинусы вроде этих двух мразей режут и снимают шкуру с щенков и постят это в интернатах: мол, смотрите какие мы аморальные и асоциальные девчонки! – и люди требуют ихнего наказания, как ты говоришь: со всей строгостью закона!.. понимаешь?.. Их невозможно жалеть. Я бы и родителей ихних отколошматил и расстрелял нахуй, поскольку необходимо соблюдать мерило нравственности в любой человеческой семье: чувствовать, где допускаема охота на звероящеров, а где нужно сидеть тихонько нахрен и не выёживаться!..

Совсем поникший мальчик Павлик засопел носом ещё громче и вознамерился пуститься в громкий плач.

– Отпустите ребёнка, ему ещё уроки учить. – потребовала голова из форточки. – Сами ничего не делают, и другим не дают.

Форточка со звоном захлопнулась, мальчик припустился рысью домой.

– Это Виктор Леонидыч, это Витёк! – кивнул на форточку дядя Валера. – Он мужик такой безобидный, правда, грубоватый и… как бы это сказать…

Дядя Валера с показательной хитринкой растопырил руки наподобие ветвей деревьев, являющихся рассадниками клещей, заражающих мирное население энцефалитом.

– Лучше с ним не связываться.

– А Павлик, вроде, тихий мальчик. – сказал Алексей Николаевич. – Зря ты его растерзанными кошками пугал, он с виду безобидный.

– Да много ты понимаешь в этих безобидных детях. Разве подобный папаша сможет воспитать хорошего человека?.. В нём психические девиации шебуршат похлеще любого муравейника. А с виду, конечно, посмотришь на такого мальчонку, даже посочувствуешь: не приставайте ко мне, дескать, я интроверт!..

Нежным запахом приготовляемого компота повеяло из одной квартиры дома и напомнило, что у сегодняшней встречи Алексея Николаевича и дяди Валеры есть цель.

– …Михалыч! – вдруг дядя Валера окликнул, выпроставшегося из-за угла дома, сутуловатого человечка в безразмерных штиблетах и аккуратно выцветших штанах. – Клюковки не хочешь? Мы вот посоветовались с Алексеем Николаевичем и решили за клюквой сходить на Липовую Гору. Её очень дёшево продают.

– В добрый путь, друзья мои, удачной вам дороги! – пожал руки Михалыч и присмотрелся к полторашке. – На двоих вам мало будет, но если клюква действительно окажется дешева, то вы сможете ещё бутылку купить. Кстати, клюквой очень хорошо такую дрянь закусывать.

– Я не пью. – сказал Алексей Николаевич.

– Брось, Михалыч, не для того нам перепадёт покупать клюкву, чтоб жрать её без всякой нужды. Я потому и взял винца, когда вознамерился выгулять собаку, что его не надо закусывать. Это вот если водку на улице пьёшь, то её надо закусывать чем придётся, а затем пальцы становятся липкими и жирными, и их приходится облизывать.

– Можно просто хлебушком.

– Ну это, знаешь, очень скромно. Скромность, конечно, украшает человека, но за здоровьем необходимо следить и оберегать от болезненных тенденций. – дядя Валера приосанился, словно неопровержимая надпись на заборе. – Ты вот лучше подумай хорошенько и определись с дальнейшим своим движением: согласишься ли стать нам попутчиком до Липовой Горы?

– Да мне некогда совсем. И рад бы – да некогда.

– Чем это ты таким занят? – усмехнулся дядя Валера.

Михалыч не мог долго стоять на одном месте, постоянно перетаптывался, крутился, жеманился с таинственным видом, словно пытаясь скрыть у себя сзади то ли петушиный хвост, то ли бесцеремонно оттопыренный карман.