Тамара Рыбакова - Исповедь Тамары. Премия им. Н. С. Гумилёва

Баба Саша была человеком необыкновенным, как бы сейчас сказали «ясновидящая», «провидица». Несколько примеров. Она гадала на картах. К ней в годы войны приходили женщины не только близлежащих домов. Вопрос у всех был один: что с мужем? Жив ли? Баба Саша раскладывала карты молча, просила, чтобы все в это время молчали, чтобы радио не включали. Через какое-то время она говорила, что женщину ждёт, что с мужем в данный момент и что будет дальше с ним, вернётся живым или искалеченным. Не ошиблась ни разу. Однажды мне бабушкина соседка рассказала, как она пришла погадать на мужа, т.к. война закончилась, а от него нет весточки. Баба Саша раскинула карты и неожиданно для женщины горячо сказала: «Что ты тут сидишь?! Иди домой! Он уже у порога». Женщина бросилась бежать – и что же? У двери стоял её муж и звонил-звонил. Когда же карты «говорили» бабушке, что чей-то муж или сын погиб или вот-вот женщина получит похоронку, она быстро и молча собирала карты, начинала курить и молча протягивала папироску посетительнице. Тут она тоже не ошибалась. К ней часто приносили новорождённых и, затаив дыхание ждали, что она скажет. А она предсказывала судьбу младенца. Не забуду такие моменты из моей жизни. Когда родилась моя дочь Лена, мои родители были счастливы появлению первой внучки, родившейся в День шахтера – профессиональный праздник моего папы, дяди Сережи и тёти Людмилы. Для них это было событие космического масштаба. И вот с маленькой дочкой, мамой и папой мы поехали к бабе Саше. Она была, как всегда, рада видеть нас всех у себя. На мою дочурку смотрела как бы со стороны и молчала. Молчание длилось долго. Это вызвало беспокойство. Моя мама, предвкушая радостное сообщение, спросила: «Как тебе правнучка?» Баба Саша так и не обронила ни слова. Когда родился мой сынок Витя (дочь я назвала именем мамы, а сына именем папы), мы также поехали в гости к бабе Саше. Она также внимательно, стоя в сторонке и держа в руках папиросу, смотрела на Витюшу. Мы, конечно, волновались, т.к. он родился недоношенным и в роддоме его сожгли, (положили сушить под лампу и ушли спасать поступившую с кровотечением женщину). Я с ним в роддоме пробыла 3 недели и под расписку забрала его домой, т.к. не видела смысла дальнейшего там пребывания, тем более у новорожденных появились гнойнички и их по 4 крошки в двух руках относили в бокс. Я свою кроху не отдала и потребовала выписки немедленной. Что было потом – грыжа паховая, он, бедняжка, уже кричать не мог и не мог мочиться. Врачи развели руками: операцию до года не делали в 1960-х годах. Медицина оказалась бессильной. Я в течение двух месяцев носила сынулю на прижигание ожога. Это вызывало боль, и он кричал. Спасла нас незнакомая бабушка, которая умела заговаривать грыжу. И только когда Витюше исполнилось 8 месяцев, мы смогли поехать к бабе Саше. Приехал и дядя Серёжа. Витюша сидел на диване. На нем был голубой, небесного тона костюмчик и такого же тона шапочка с помпоном, за что дядя Серёжа назвал его махориком. Глазки голубые, личико нежно-розовое. Все любовались, рассматривали Витюшу с нескрываемым восторгом. Наконец, все обратили внимание на бабу Сашу. Наблюдая за Витюшей, не выпуская папиросу из руки (но при нас, тем более при детях, никогда не курила), она четко, уверенно сказала: «Тома, это твоя радость!» Больше ничего не сказала. Так вот, она оказалась тысячу раз права! Как она увидела в 8-месячной крохе ЭТО?! Когда я пишу об этом, мне 78 лет, живу я с сыном, который, действительно, является моей радостью, моей опорой. Единственное, что меня очень огорчает – его здоровье. И жаль, что у такого хорошего, добропорядочного, великодушного, незлобивого человека не сложилась семейная жизнь. К счастью, он любит своего сына – моего внука – Никиту, который при первой возможности бежит к нам. Кстати, он – продолжатель рода Максимовых. Я специально поближе к внуку приобрела квартиру, чтобы отец и сын могли чаще общаться.

Ещё несколько слов о бабе Саше. От неё долго скрывали, где и за что находится в тюрьме её любимый сын Виктор (мой папа). Когда узнала, решила ехать к нему. Все подумали, что она хочет с ним попрощаться (статья 58-я «враг народа» – 25 лет тюрьмы), что она может его не дождаться, но она сказала всем нам: «Я еду к сыну, мне надо ему сказать что-то важное». И она одна поехала в Восточную Сибирь поездом (тогда в одну сторону дорога занимала 7 дней). Мы ожидали её увидеть по возвращении уставшей, несчастной, но она была необыкновенно бодра, удивительно хорошо себя чувствовала. Мы её расспрашивали о папе и очень хотелось узнать: удалось ли ей сказать сыну, что она хотела и ради чего решилась на такое опасное путешествие. Она ответила одним словом «ДА». Мне она сказала по секрету, что скоро наш папа будет дома, что он выйдет «чистым». Я тогда не совсем поняла смысла этого слова. И только когда папа вернулся по реабилитации, как несправедливо осужденный, я поняла: это слово означало, что все ложные обвинения были с него сняты. Из шести своих внуков она любила больше всех Сашу (сына дочери Лидии) и меня. И ещё: она была остроумнейшим человеком. Многие её фразы – изречения живут во мне до сих пор и являются жизненно важными. Например: когда кто-то обижал или писал кляузу на меня, что меня нельзя принимать в комсомол, что я дочь врага народа, что яблочко от яблоньки далеко не падает, баба Саша спокойно говорила: «Внученька, собака лает, а караван идёт. Будь всегда в караване». Я всю свою жизнь следую её завету. Когда, например, меня кто-то угощал или что-то дарил, она напоминала, что в таких случаях она, например, всегда говорит или мысленно произносит свою благодарность: «Да не оскудеет рука Дающего». С этим я тоже живу, не забываю. Ещё её фраза, когда случается что-то не очень хорошее: «Внученька, природа любит равновесие. Значит, было что-то у тебя очень хорошее, вот об этом стоит думать, но тихо, спокойно». Забавный эпизод: её внучка Лена (дочь Лидии) однажды помогала бабе Саше чистить картошку и сделала бабе Саше замечание: «Не надо оставлять глазки, их надо выковыривать», баба Саша её успокоила: «Не бойся, внучка, кусты из попки не прорастут». Её энергетика просто зашкаливала. Она вела за собой незаметно, без назиданий, порицаний, без всяких грубых слов. Рядом с ней мы все и всегда чувствовали себя спокойно, надёжно, защищенно и пребывали в тихой радости. Мы «купались» в её ауре. Её реплики мы с сыном часто вспоминаем, как и её – красавицу, статную даже в старости, мудрую, остроумную. Я чувствую её присутствие в нашей семье, её тепло и любовь. Её племянницей и крестницей была Марина Алексеевна Ладынина, замечательная актриса, народная артистка, лауреат нескольких государственных премий. Ещё какая-то родственница бабы Саши (двоюродная или троюродная сестра) жила в 1960-х годах в тогдашнем Ленинграде, в Угловом переулке, напротив Фрунзенского универмага. Я её навещала тайком (так она велела). Я жила в те годы в Ленинграде, тоже в Угловом переулке, более того, в том же доме и тоже на первом этаже, а подъезды были рядом. Она была фрейлиной последней императрицы Александры Фёдоровны – жены Николая II. Когда ко мне в Ленинград приехали мама и папа, я с папой у неё была 2 раза. Она из всей нашей родни признавала бабу Сашу, папу и меня, приговаривая: «Вы нашей породы, нашей крови». После революции наша таинственная родственница – фрейлина царского дома была репрессирована, имущество конфисковано и разграблено, она оказалась в комнатушке с маленькой кухонькой, как она её называла, и до последних дней надеялась, что, как она говорила, «наши вернутся». Для неё существовало только одно название города – Санкт-Петербург. О Николае II она говорила с благоговением, прижимая руки к груди: «Наш Батюшка, убиенный со всеми своими чадами, был добрейшей души человек». И крестилась. С большой неохотой она говорила, как её пытали, требовали отречения от царя и царицы, но после долгих пыток и унижений, приняв её за умалишённую (ей даже показалось, что кто-то из красных сжалился над нею), потому её не казнили, а отправили в тюрьму, которая подорвала её здоровье и веру в человеческую доброту. Незадолго до моего отъезда из Петербурга (тогдашнего Ленинграда) фрейлина тихо скончалась, труп её вывезли ночью, и никто не знает, где она захоронена.