Рафаэль Боб-Ваксберг - Тот, кто полюбит все твои трещины

Он долго затягивается сигарой, все время глядя мне прямо в глаза.

– Все, кого я знаю, – говорит он, – приносили жертву Каменному Богу.

Он достает ручку, которая, возможно, стоит больше, чем я получаю в год, и быстро пишет в чековой книжке.

– Вот что я тебе скажу, – говорит он. – Ты хочешь принести в жертву козлов, я заплачу за козлов – я заплачу за столько козлов, сколько ты хочешь, и я даже накину неплохие чаевые заклателю. Ты попросишь своего брата забить козлов и используешь деньги на что-нибудь еще, на что – твое дело…

– Я ценю это, но все, чего я прошу, это только…

– Это довольно разумное предложение, – говорит он.

Я киваю, чувствуя себя неловко из-за того, что попытался торговаться с человеком, который, по сути, руководит местным отделением Пророческой Рунной Компании.

– И я предпочитаю считать себя разумным человеком. Современным, утонченным, здравомыслящим человеком. Но моя дочь не выйдет замуж без жертвоприношения.

Я еду в дом Соргенфрея. Кенни открывает дверь в халате.

– Привет, брат.

– Мне нужно поговорить с Дороти.

– Оу-у, не получится, приятель. Жених не должен видеть невесту, пока она возлежит с Верховным Жрецом.

– Я должен с ней поговорить. Скажи ей, что это срочно.

Кенни Соргенфрей надувается, прищуривается, глядя на меня, затем закрывает дверь. Через несколько минут выходит Дороти в халате.

– Что такое? Что случилось?

– Во-первых, привет. Ты выглядишь великолепно.

– Питер, что происходит?

– Я думал о свадьбе, и я считаю, что мы должны устроить жертвоприношение.

Дороти мгновенно превращает слово «бешенство» в глагол и прямо-таки бешенствует на меня:

– Это срочно?

– Ну, свадьба через две недели, и мне нужно сделать заказ в оптовом магазине козлов…

– Окей, значит, когда я хочу возлежать с Верховным Жрецом, это глупо и старомодно, но из-за того, что твой брат забивает козлов, внезапно…

– Дело не в этом.

– Разве не ты выступал за то, чтобы не устраивать ничего большого?

– Вообще-то , – говорю я, – это ты не хотела ничего большого. Но мы можем забить всего десять козлов. Что тут такого? Это многих обрадует.

Она затягивает свой халат.

– Если сегодня мы скажем, что забиваем десять козлов, завтра их будет уже двадцать восемь, и потом мы глазом моргнуть не успеем, как наша свадьба превратится в одну из тех свадеб, где две сотни козлов и бо́льшая часть церемонии уходит на то, чтобы их забить.

– Я просто говорю, что, если Каменный Бог действительно наложит проклятие на наш дом и первенец родится статуей, это тебе придется его рожать.

Она делает глубокий вдох, и на секунду кажется, что на этом будет все, но затем она говорит «Послушай», и если я хоть что-то знаю об отношениях, так это то, что ни одно хорошее предложение не начинается со слова «послушай». Никто никогда не говорит «Послушай, это отличная мысль! Ты прав! Давай перестанем спорить!».

– Послушай, – говорит она. – Я много думала. Отчасти сама, отчасти… в беседе с Верховным Жрецом Кенни Соргенфреем.

– В беседе? Какой беседе?

– В одной из многих бесед, Питер.

– Почему ты много беседуешь с Кенни Соргенфреем? Предполагается, что ты просто возлежишь с ним – не обязательно с ним беседовать.

– Иногда после возлежания мы беседуем.

– Это не обязательно. Это не входит в ритуал. С каких пор это надо делать?

– Некоторые парни, – говорит она с надрывом в голосе, – любят поговорить после, вместо того чтобы просто засыпать. Вообще-то это довольно мило.

– Окей, вы беседуете. И о чем же вы беседуете?

– Как ты знаешь, Кенни возлежит со многими невестами – типа, с большинством невест, – и он говорит, что обычно не встречает невест с таким количеством… сомнений.

Итак, есть еще одна вещь, которую я знаю об отношениях: когда тебе говорят «У меня есть сомнения», это даже хуже, чем когда тебе говорят «Послушай».

– У тебя есть сомнения?

– Да, у меня есть некоторые сомнения.

Внезапно у меня появляется ощущение, что я говорю с какой-то другой Дороти – с новой, непохожей на прежнюю, Дороти, с которой я не умею разговаривать. Я пытаюсь посмотреть ей в глаза, но она не смотрит на меня.

– Ты беседуешь, у тебя есть сомнения – что с тобой происходит?

– Последнее время ты так много времени проводишь в каменоломне. Мне кажется, я тебя совсем не вижу, и… Я думаю, что это не знаменует ничего хорошего для нашего брака.

– Это «не знаменует ничего хорошего»? Кто вообще говорит «знаменует хорошее»? Это Кенни Соргенфрей сказал?