Константин Харский - Кому ты нужен

– Ну… Они классные, – сказал студент, краснея.

– Вы так думаете или знаете?

– Я так думаю, – честно признался студент.

– Верно. Потом Вы узнаете их ближе, и Ваше мнение может измениться. Господи, да кого я обманываю – стопроцентно изменится, – сказал профессор, и в аудитории раздался смех. Чем старше был слушатель лекции, тем увереннее он или она смеялся.

– Откуда Вам, молодой человек, известно, что они классные?

– Ну… это… как сказать… старшие товарищи рассказывали, – признался студент.

– Вот именно! Рассказывали! Рассказывали истории про девушек. История и есть носитель знания и форма хранения информации. Что и требовалось доказать. Мы запоминаем истории. Мы можем их сочинять и пересочинять заново. Мы можем ими делиться. А выглядит так, словно мы делимся воспоминаниями. Шкафа с памятью нет. Есть истории, которые мы помним, – сказал профессор, стоя в центре кафедры с поднятым вверх указательным пальцем.

На проходной Брагина встретил адъютант шефа и уж как-то слишком формально поприветствовал. В лифте были посторонние; но как только они оказались одни в мрачном коридоре, Брагин спросил адъютанта: «Расстрел или увольнение?»

– Сам не знаю, шеф в ярости, – не открывая рта и не артикулируя слова губами, сказал адъютант.

Дальше, до самого кабинета, они шли молча. Брагин перебирал в памяти все свои косяки: их набиралось на пять расстрелов. Как говорится, как ни крути, а помирать надо. Сказка такая была. Отчего-то в детстве Брагин её любил. Точнее, Брагину нравилась реакция взрослых на то, как маленький Паша рассказывает про старика, который, пытаясь обмануть смерть, ложился на кровати то так, то эдак. Смерть придёт – а там, где должна была быть голова старика, лежат его ноги. Смерть уходит. На следующую ночь старик опять по-другому ложится. Короче, так замучил он свою Смерть, что та ему и говорит: «Ты как не крутись, а помирать надо». Странно, но Брагин не помнил, чем заканчивалась сказка: помер старик или все-таки выкрутился?

Адъютант открыл дверь, впустил Брагина и остался снаружи.

В кабинете за своим столом горой Джомолунгмой возвышался начальник Управления. Никто не знал, какого цвета крышка этого стола, потому что сам стол всегда, всегда, всегда, всегда был завален бумагами: справками, отчётами, доносами, сообщениями, приказами. Брагин стоял у дверей кабинета и ждал команды, потому что всё было не как всегда.

Начальник позвонил сам – это раз. Матерился так, что Брагин в его-то годы узнал пару новых оборотов, – это два. Приказал явиться немедленно – это три. Встречал и сопровождал адъютант – это четыре. Начальник не предлагает присесть – это пять. Сегодня вторник, и начальник в это время должен быть у министра – это шесть. Теория катастроф гласит, что семь сбоев в системе гарантируют поломку.

– Допрыгался? – зло спросил начальник.

Брагин, как выдающийся физиономист, понял, что злость начальника настоящая. Семь!

– Как ни крутись, а помирать надо? – спросил Брагин. Кивнул на красную папку, лежащую поверх вороха бумаг. – Что в приговоре? Можно узнать?

– Это – приказ. Но если желаешь называть его приговором – изволь. С завтрашнего дня переводишься на преподавательскую работу в Академию.

– Да ну на… – неожиданно даже для себя сказал Брагин.

– Вот тебе и «ну на…». Отвечайте по уставу, будьте так любезны, товарищ полковник!

Полковник Брагин был в гневе. На пике карьеры, когда всё только начинается, отправить боевого, заслуженного офицера на преподавательскую работу, где числятся только те, кто сами ничего не могут сделать?! Брагину хотелось рвать и метать, но он не рискнул рвать и метать в кабинете командира. Бывшего командира.

В это самое солнечное утро, когда в Риге диверсант Томас Шишкинс получил новое задание, а в Москве полковника внешней разведки Брагина Пал Сергеича перевели на преподавательскую работу, здесь же, в Москве, в пятиместной палате трое пациентов ожидали утреннего обхода. И хотя каждый был занят своими делами, время от времени они переговаривались.

– Хорошо, давайте так, – начал Марсель, самый молодой пациент палаты, – вы оба покупаете у меня курс по минимальной цене, я вас коучу два месяца. Когда выходим по продажам на миллион, вы оба платите ещё по сотке. Так годится?

– Отстань, бизьнесмен, – просто и беззлобно сказал Станислав, потомственный москвич во втором поколении.

– Подожди, вот ты кем хочешь быть? Хочешь быть миллионером? – прямо спросил Марсель.