Ирина Сухарева - Трансформация – дорога домой. Воин Огня

Очнулся.

Я в комнате, мама держала меня на руках, сильно прижав к себе, качала и тихо, беззвучно плакала. Увидев, что я открыл глаза, облегченно выдохнула:

– Слава богу! Очнулся!

Она схватила меня за лицо двумя руками, тревожно вглядывалась:

– Голова кружится? Тебя тошнит?

– Нет, – отрицательно мотнул головой, отчего она немного закружилась и вспыхнула новой острой болью, – чуть-чуть совсем.

– Ты зачем полез? Никогда больше так не делай! – встревоженно сказала она. – Никогда!

– Мама, я мужчина, я должен тебя защитить!

Я прижался к ней, обнял со всей силы за шею. Поднял лицо, стал целовать соленые от льющихся слез щеки. Наши слезы смешались. Я пытался остановить свой поток, мужчины не плачут! Но у меня ничего не получалось, они лились не переставая, и я ничего не мог с этим поделать.

– Пообещай мне, – слегка отстранив, попросила мама, – ты больше так никогда не поступишь. Если с тобой что-нибудь случится, я просто не переживу.

– Мам, давай уйдем от него? – попросил я. – Будем жить одни. Нам будет хорошо. Мы будем счастливы. Никто тебя больше не будет обижать!

– Нам некуда идти, – отрицательно покачала головой мама, – и не на что. Где мы будем жить? На что? Это невозможно…

– Мы можем где-нибудь снять комнату и жить там. – предложил я.

– Он нас найдет, будет еще хуже.

– Тогда давай просто уедем! Далеко-далеко, где он нас никогда и ни за что не найдет! – не сдавался я. – Мам, ну пожалуйста.

– Не на что нам уезжать, и некуда. На что мы будем жить? Сейчас знаешь какие времена? Сложные. – мама стала успокаивающе гладить меня по голове. – Тяжелые. С работой везде тяжело, все за свое место крепко держатся, у меня вон все меньше дополнительных смен становится, скоро, наверное, совсем не станет, и с частной все хуже, все больше медсестер так же подрабатывают. А где-нибудь далеко, кому мы там нужны? Вовсе никому не нужны. Сгинем. Нам остается только терпеть. Ты главное больше не лезь. Пусть бьет, Бог с ним. Бог терпел и нам велел, и я потерплю, все только ради тебя. Я все вытерплю ради тебя, только чтобы ты вырос большим. А я, что я? Такова наша женская доля, не я одна такая. Нас таких много. А ты у меня один, единственный, я только ради тебя и для тебя и живу.

– Мам, – снова со всей силы обнял ее я. – Ты только живи, а я вырасту! Обязательно вырасту. И тебя тогда больше никто и никогда не обидит, я тебе обещаю. Потерпи еще немножко… Он дома?

– Нет, – прошептала она, – все-таки что-то в нем еще человеческое не умерло, как увидел тебя на полу без сознания, убежал из дома.

– Хорошо. – тяжело вздохнул я.

Почувствовал легкое дуновение ледяного ветра за левым плечом, удивленно повернулся и увидел нечто ужасное. Черная тень из другого конца комнаты медленно надвигалась на меня. Что-то в ней было неправильное, невозможное, словно сама смерть двигалась в мою сторону, от страха я замер не в силах пошевелиться.

Мама, почувствовав неладное, слегка встряхнула меня, тревожно спросила:

– Родной, что случилось?

Ее голос развеял страшное видение, тень исчезла.

– Мам, я похоже схожу с ума, мне уже черте что мерещится, и уже не в первый раз.

Мама снова крепко-крепко прижала меня к себе, взмолилась:

– Господи, только не это. Боженька, прошу, только не его, боженька, пожалуйста, помоги нам… – она молилась, прижимая меня к себе и покачивая на руках как когда-то в детстве, когда я был еще маленьким.

Но сколько бы она ни молилась, совершала данные деяния с завидным постоянством, ничего в нашей жизни не менялось.

В ту ночь уснул у нее на руках.

Утром проснулся без будильника, голова болела неимоверно, слегка подташнивало. Понуро поплелся в ванную, включив воду, принялся чистить зубы. Глянул на себя в зеркало, увиденное не порадовало, левый глаз заплыл и практически не открывался, за ночь под ним образовался огромный темно-фиолетовый синяк. Пощупал голову, так и есть, на макушке выросла шишка с мой кулак. Тяжело вздохнул, сплюнул в раковину, умылся и пошел собираться в школу. Будет сегодня очередной «серьезный разговор» с училкой, а то и опять с директрисой в придачу.

Мама спала, отца дома не было, похоже так и не вернулся.

Вдруг, он больше никогда не придет, вот было бы счастье!

Или, устыдившись своего поступка, он наконец бросит пить, и все будет по-старому?!

– Да, конечно, устыдится он… Что ты как маленький веришь в чудеса? – мысленно отругал себя. – Вернется, как ни печально, куда ему деваться. Как бы еще хуже ни стало.