Виктор Семенов: Баиловский сад

Со временем состояние дворовых туалетов начало меняться к лучшему, но совсем не потому, что нужду стали справлять аккуратно. Некоторые соседи начали обустраивать отдельные туалеты с унитазами в квартирах или на пристроенных балконах. Обладатели своих туалетов в общие кабины больше не ходили. Лет через пять-семь те, у кого таких туалетов не было, поделили между собой дворовые кабины, от которых за ненадобностью отказались обладатели личных удобств, и навесили на них замки, чтобы никакая зараза туда не срала. Тут и наступило бы облегчение для тёти Люси, но к тому времени, к сожалению, уже не стало её самой.

Ни к холодам, ни к жаре Валеркин дом приспособлен не был. В нём не было ни центрального отопления, ни горячей воды, ни тем более кондиционеров. Поэтому в летнюю жару, когда стены дома за день нагревались так, что в квартирах нечем было дышать, многие соседи, чтобы спастись от духоты в комнатах, спали на общих балконах или во дворе. При этом те, у кого были раскладушки, спали на них, а те, у кого их не было, расстилали старые простыни, клали на них матрацы, подушки, укрывались лёгкой марлевой накидкой, чтобы не доставали комары, и так укладывались спать. Утром те, кто рано шёл на работу, проходили через общий балкон и двор, аккуратно обходя своих досматривающих последние сны соседей.

С наступлением холодов обогревались от включённых на кухне газовых конфорок или зажигали в газовой плите духовку и открывали её дверцу. Иногда на конфорку клали кирпичи, разогревали их, а потом переносили на подставке в комнату.

Со временем у некоторых соседей начали появляться электрические обогреватели – рефлекторы. Но обогрев электричеством обходился дорого. Поэтому на время их работы находчивые и экономные хозяева вставляли в счётчики «жучки» и за электроэнергию платили намного меньше, чем потребляли. А когда во дворе появлялся инспектор Бакэнерго [10] Бакинская энергетическая компания , по всему двору объявлялся «АТАС». Где-то закрывали двери и выключали свет, как будто никого нет дома, где-то судорожно пытались привести электрические счётчики в исходное состояние. Проверив несколько счётчиков, инспектор уходил. Двор вздыхал с облегчением. Те, кого проверка обошла стороной, начинали бегать по соседям, узнавать, кого и на сколько оштрафовали, радуясь, что сегодня их пронесло.

Рядом со входом во двор когда-то были установлены два мусорных бака, но со временем их убрали. По улицам начал ездить мусоровоз, оповещавший о прибытии звоном колокольчика, в который звонил, высунув руку из кабины, звонарь, сидевший рядом с водителем. Машина останавливалась в определённом месте, а жители близлежащих дворов бросали все свои дела, хватали мусорные вёдра и бежали к машине. Содержимое вёдер высыпалось в контейнер мусоровоза, а звонарь намётанным глазом тут же выбирал и откладывал в сторону пищевые отходы и старые вещи, которые могли на что-то сгодиться.

Когда звенел колокольчик, мешкать было нельзя, потому что машина, постояв и собрав мусор у тех, кто подошёл, трогалась с места и ехала дальше, а опоздавшие, кто помоложе, под звон колокольчика, с мусорным ведром, бежали за ней к следующей остановке, которая была недалеко, метрах в трёхстах. Остальные, проводив грустным взглядом уезжающий мусоровоз, возвращались с полным ведром к себе домой.

Иногда рано утром рядом с Валеркиным двором проезжала машина, которая тащила на прицепе бочку с молоком. Где-то посреди улицы машина останавливалась. Продавщица, которая сидела рядом с водителем, важно выходила из кабины, доставала скамейку, открывала бочку и обустраивала торговую точку, а водитель ходил вокруг и громко дудел в рожок, зазывая покупателей. Когда раздавался звук рожка, медлить тоже было нельзя. Тогда молоко в магазинах было не всегда, и в этой бочке оно на ком-то заканчивалось. Поэтому через несколько минут возле машины выстраивалась длинная очередь, в основном женщины или дети с различными бидончиками, стеклянными банками и даже кастрюлями. Те, кто опаздывал и был в конце очереди, очень переживали, чтобы молоко не закончилось перед ними, и время, проведённое в очереди, не оказалось потраченным зря.

Для детворы самым желанным было появление хромого Сашки. Это был неопрятно одетый и никогда не улыбающийся человек неопределённого возраста, который, сильно хромая на одну ногу, тащил за собой старый, обшарпанный деревянный ящик на подшипниках вместо колёс.

«Ма-ро-жен», «Ма-ро-жен», – каким-то утробным голосом кричал Сашка на всю улицу.