Ирина Ярич - «Увидеть Париж и умереть»

Клотильда спешила сделать домашние дела – приготовление завтрака и ежедневную утреннюю уборку квартиры, чтобы пойти в мясной магазин.

Когда жена ушла, Туссен тоже стал одеваться. Он заметил, нет скорее ощутил, что Клотильда не настроена на совместную прогулку или поездку, а обременена хозяйственными проблемами и соображениями и не хотел мешать, поэтому пошёл один. В совместных прогулках с женой Туссен был спокойнее, увереннее, ощущал себя будто защищённым и… беспомощнее, попадая в бóльшую зависимость от Клодильды, так как она легче и лучше ориентировалась в быстро меняющемся окружающем мире. Довольно часто это положение Туссена устраивало, но иногда начинало раздражать и чтобы не сорваться в бурный конфликт, чего по убеждению художника его жена совсем не заслуживала, он уходил из дома и шёл, куда глаза глядят, но не всегда пешком, чаще на такси. Туссен уезжал не в поисках сюжетов, а для своеобразного самоутверждения, ведь стало так сложно и малопонятно вокруг и часто он не понимает, что за предметы и сооружения находятся рядом и только запахи остались неизменными, они своеобразный путеводитель в мире вещей и ещё, конечно, цвета.

Туссен постоянно удивлялся тому какие странные теперь делают автомобили и строят здания, выводят новые породы собак и кошек, селекционируют растения! Как добиваются таких странных геометрических форм для живых существ, цветов и деревьев?! Какие гениальные люди! Вот кто достоин высочайшей похвалы и баснословных гонораров, а не он, который лишь срисовывает то, что видит, ведь ни одного сюжета не придумал, в его картинах нет ни особого воображения, ни фантазии, а лишь попытка передать увиденный момент и собственные впечатления. Туссен этого не скрывает и в ответ на восторженные возгласы жены и других отвечает: «Пишу, как вижу. Что вижу, то и пишу». На что Клодильда обычно мудро замечала: «Видишь так, дорогой только ты . И в этом твоя особенность и, быть может гениальность».

Удивление окружающими формами обычно продолжаются недолго, после выхода из дома – привычного мира на улицу в течении нескольких минут, затем Туссен пребывает в той реальности, которую видит сейчас, не помня о том какой эта улица была вчера или неделю назад. Туссен живёт настоящим в прямом смысле, забывая облик прошлых впечатлений.

Клотильду тяготила какая-то необъяснимая тревога. Она торопилась посетить мясной магазин, в который наведывалась много лет с тех пор как поселилась с мужем в квартале Ля Муетт. Атмосфера этого магазинчика привычна и, возможно, рассеет её удручённое настроение. Конечно, Клотильда надеялась не только на доброжелательную обстановку.

Только Луи Вермандуа вошёл в кабинет, как ему позвонила жена. Франсуа- Пьер тактично вышел заодно размять косточки и покурить. Около двух часов он был пригвождён, обзванивая гостиницы. На этот раз комиссар тоже оказался прав, и инспектор с нетерпением ожидал выложить информацию. Разгуливая у входа в комиссариат и изо всех сил дымя, Франсуа-Пьер решил немного повременить, помучить патрона и тем самым удовлетворить своё давнее любопытство.

– Патрон, – спросил инспектор, когда вернулся, – можно задать вопрос, который не относится к делу Жака Форси?

– Давай, да только побыстрее.

– Извините, господин комиссар, если этот вопрос как-то вас заденет.

– Франсуа- Пьер, что-то ты чересчур любезен, к чему бы это, а?

– О, нет-нет, ничего плохого… Итак вопрос: почему ваша жена называет вас Людовúк?

– Потому что меня так зовут!

– Но, патрон?.. Луи, извините для краткости?

– Именно! Всё?!

– Да… Людовúк Вермандуа, почти как Людовúк Валуа…

– Франсуа-Пьер, что происходит?

– Ничего, патрон. Просто взбрело в голову.

Да было время, когда будущий комиссар ненавидел своё имя, которое дала ему мать, несмотря на протесты отца. Мать – единственная из родственников – ярая поклонница монархии и выбрала самое красивое имя, принадлежащее многим королям Франции. Мальчик рос быстрее сверстников и выглядел высоким и худым, за что его дразнили Людовúк Длинный и Людовúк Тощий. Тогда мальчик по совету отца стал заниматься греблей и плаванием, а потом борьбой. Через несколько лет его уже называли Людовúк Статный. И, тем не менее, подросток ненавидел и стыдился своего имени и мечтал его поменять. Но в старших классах изменил решение и назло всем, а точнее самому себе передумал менять имя. Только, когда поступил в полицию стал называть себя для краткости Луи и так все коллеги привыкли за долгие годы, что забыли и не обращали внимания, что в документах и в удостоверении его имя – Людовúк.