Виктор Улин - 2 наверху

Вера Сергеевна Воропай работала на кафедре вычислительной математики, училась семью годами позже Панина, собиралась защищать кандидатскую диссертацию – без аспирантуры, по чистому соискательству.

Достаточно высокая ростом, эта девица имела восхитительную большую грудь и ноги с икрами приятной формы. Но характер Веры Сергеевны был столь несносным, что коллеги присвоили ей кличку « Гагатька ».

В смысл слова никто не вдумывался, оно вписывалось в образ Веры Сергеевны.

Мало кто знал, что двухлетняя дочка доцента Щербинина так называла крокодила.

Однако Панин с Гагатькой почти дружил – по крайней мере, они общались нормально.

– Или вот, – продолжила лаборантка. – Если не хочешь Веру…

– Не или и не вот, – перебил Панин. – Хочу только тебя, Галя, и ты прекрасно это знаешь.

– Вижу уж, – со вздохом сказала она.

Завернув черную юбку, Галина Сергеевна принялась освобождаться от колготок.

– Развратник ты, Митька, и меня такой сделал.

Подол падал и мешал, лаборантка спешила, но опасалась порвать тонкий эластик, смотреть на процесс было тревожно.

– Слушай, Галь… – заговорил он. – Почему ты не носишь чулки? С ними удобнее: ничего не надо снимать, кроме трусиков. Да и их можно только сдвинуть.

– Сама знаю, что удобнее…

Галина Сергеевна выдернула ступню из черной лакированной туфли, стянула половину колготок.

Голая нога выглядела бледной и рыхловатой. Любовница вошла в возраст необратимости.

–…И не так жарко летом…

Лаборантка освободилась от колготок, бросила их на стул.

–…Но ты же знаешь, Митя, до какой степени меня контролирует муж. И какой он у меня упертый. По его мнению, чулки носят только проститутки…

Ногти Галины Сергеевны были ухожены и накрашены, но на запястье краснел медный браслет « от гипертонии », каких не носили молодые женщины.

–…И можешь себе представить…

Желтоватые колени одно за другим блеснули из-под юбки.

Белые трусики полетели вслед за колготками.

Имея другую массу, они упали не на стул, а на кафедральный стол около тумбочки с телефоном – на стекло, под которым лежало расписание преподавателей, уже месяц как неактуальное.

–…Что скажет Толя, если обнаружит, что я ушла на работу в чулках!

Повернувшись к Панину, лаборантка обдала его запахом женщины; все шло не напрасно.

– Иди сюда, – позвал он. – Давай скорее, сил нет уже терпеть…

– Подожди, полотенце забыла.

Ступая на цыпочках по вытертому кафедральному паркету, она прошла к платяному шкафу, вытащила белую вафельную тряпку из разряда тех, на которых носят гробы.

Пол тут был таким, что любая капля впитывалась и оставляла несмываемый след.

«…Девочка Надя, чего тебе надо?

Ничего не надо, кроме шоколада…»

Мобильный телефон, оставшийся на столе под трусиками, запел весело и стал подскакивать в такт мелодии, которую Панин поставил на звонок.

Галина Сергеевна замерла, точно оживший аппарат чем-то угрожал.

– Пошли все к черту… – сказал он.

– Держи, – сказала лаборантка и протянула ему телефон.

– Димитрий Викентьевич, ты где застрял? – сходу заговорил Зотов. – Давай подходи, в пятьсот двадцать шестой начинают отвечать, Аркадий Валентиныч недовольны-с.

– Иду. Сейчас иду, Константин Петрович, – покорно ответил Панин.

По голосу он понял, что профессор, как всегда, полупьян и сидит дома.

Аркадий Валентинович Ильин, с которым Панину было назначено работать в паре, был самым вредным человеком на факультете.

Вероятно, он только что позвонил завкафедрой и нажаловался на подчиненного – такой поступок входил в число его привычек.

– Иду, Константин Петрович, даже бегу.

Галина Сергеевна стояла, как соляной столб.

– Все, Галя, все, – он махнул рукой. – Полотенце не потребуется и можешь одеваться.

– Не успеем? – спросила она. – Я уже почти…

Несомненно, зрелая женщина получала от контакта с мужчиной больше, чем он сам.

– Нет, Галя, – вздохнул Панин. – Я уже совсем. Все обломал старый мудак.

– Ну ладно, – сказала лаборантка и повернулась к столу за трусами.

– Давай после экзамена? – предложил он.

Лаборантка села на стул и принялась натягивать колготки.

– Не получится, – ответила она. – После экзамена мероприятие. День рождения у Леонид Леонидовича.

– Пьянка в такую жару?

– Чисто символически, но из техперсонала больше никого нет, придется заниматься мне. Кстати, собирали по триста рублей. Будешь сдавать?