Ольга Шорина - Бобылка

– Где-ты-бы-ла?!! Что, так трудно сказать? Мам, я была у Таньки, была у Маньки!..

Но Лера не знала ни Танек, ни Манек, и молчала, как партизан. Узнай мать о круге её общения, та устроила бы ей дикий скандал. Нет, не наркоманы, но люди не от мира сего.

В воскресенье мать заметно ожила, уселась на своём наблюдательном пункте у окна, включила телевизор, который раньше смотреть не любила. Её настроение сменялось стремительно, она то проклинала свою «непутёвую» дочь, то жалела её.

– Совсем нечего смотреть! – сокрушалась она.– А вот ты – точно такая же сволочь, как твой папа! Правильно про тебя твой Стерлядкин сказал, что ты – человек жестокий! Вот тебе жалко денег, чтобы купить мне сейчас винограду!

А ещё она произнесла страшную фразу, которую Лера отчего-то не приняла близко к сердцу:

– Я на кухню сейчас не хожу, это для меня далеко, и поэтому не знаю, что там сейчас делается! И что же это со мной такое, наверное, я над кем-то толстым в детстве посмеялась! По радио сказали: если у вас лишний вес, то вы носите за спиной мешок камней! Представляешь, я ношу на себе шестьдесят килограммов камней!

За окном был самый настоящий шторм, в дом стучался осенний дождь, снег выпадать не собирался. Весь день Лера никуда не выходила,– некуда было. Она чувствовала себя очень странно, в каком-то чуждом мире. Или – антимире.

Лера сидела за столом под старой сиреневой лампой, уткнувшись в очередной инфернальный женский детектив в кровавой обложке: ночь, дремучий лес, две шлюхи-подруги на трассе, труп в машине, бандиты. Мрак, полный мрак.

Часов в десять вечера мама стала очень беззащитной, безобидной и ласковой. Сказала:

– Давай мы с тобой переставим диван наоборот, а то я опять боюсь с него упасть.

– Мы его не сдвинем,– сказала Лера.

– Хорошо, значит, мы его переставим завтра утром. Я есть хочу,– по-детски сказала мама. – Гречневой кашки.

Лера быстро сварила очень хорошую, отборную ядрицу. Когда же она зажигала газ, то очень удивилась: у неё вдруг сами собой стали выкручиваться руки, она теперь всё могла взять только через руку! А вдруг у неё из-за всех смертей и скандалов что-то по неврологии, – там же такие страшные болезни!

Мама честно съела свою тарелку каши, и её тут же вывернуло наизнанку. «Наверное, водкой отравилась», – жестоко подумала Лера. Но ведь её день рождения был ещё позавчера!

– Сегодня я буду спать сидя,– заявила мама.– Я боюсь опять упасть. Мне жарко.

В последние две недели её температура держалась на 36 и 3.

– Это очень плохо,– говорила мама. – Может быть, я умираю?

Вскоре температура застыла на 36 и 0. Они решили, что старый градусник сошёл с ума, и Лера купила новый, в синеньком футлярчике. Но ничего не изменилось.

В этот раз температура упала до 35 и 9. Лера поняла, что про это говорить нельзя и наврала: 36 и 3.

– Не выключай свет, – жалобно попросила мама.– Мне страшно. Господи, Господи… Ничего, ничего, – успокаивала она себя.

И придвинула к постели стул, как будто он мог бы удержать её огромное тело.

Мать и дочь всегда сидели по разным комнатам. В последнее время, если она хотела позвать Леру, то делала ей дозвон, и Лера приходила.

…Было уже начало третьего ночи, кровавый детектив проглочен и напрочь забыт, а Лере не спалось. Её маленький красный телефончик стоял в серванте в хрустальной вазочке. И вдруг зеркало отразило зловещий голубой свет, как в том окне хирургического корпуса, которого Лера так боялась в детстве. При таком свете, думала она, обязательно должно происходить что-то запредельно страшное, как в концлагере. (Хотя разве кабинет гастроэндоскопии – не филиал Бухенвальда?) Может быть, ошибка, ночные телефонные хулиганы? Даже не взглянув на экранчик, Лера в панике кинулась в комнату.

Мать с десяти вечера так и сидела, положив лицо и руки на спинку стула.

– Зачем ты мне звонишь? Тебе что, заняться нечем? Дай мне покоя!!!

– Ну что ты кричишь, мне и так плохо, – укоризненно, как обиженный ребёнок, сказала мама. – Давай переложим диванные подушки, а то мне неудобно: вместо больших положим маленькие.

И Лера в ярости стала скидывать на пол многочисленные одеяла, покрывала и пледы. Она подумала, что во вторник матери к нотариусу, а она до кухни дойти не может!

– Жарко… – снова жалобно сказала мама.

Лера и не пыталась связать логически эти два противоречия: низкую температуру и жар.

– А вдруг это туберкулёз? – в ужасе спросила она.

– Да какой «туберкулёз», если у меня температура 36 и 3! – беспечно отозвалась мама.