Ольга Шорина - Бобылка

– Володь, но ведь для неё это – праздник! – как бы заступалась мать.

А потом они отмечали по-другому: в большой комнате – жёлтые занавески в тоненькую красную клетку, на телевизоре – вазочка с гвоздиками. В магнитофоне – ненавистные записи Михаила Звездинского, Михаила Шуфутинского и Вячеслава Добрынина. И Лере казалось, что так будет всегда: клетчатые занавески, красные гвоздики.

…Когда дядя Витя уехал домой на такси, мама Леры совершенно беззлобно сказала:

– Только на Новый год я тебе уже такой стол устроить не смогу, – у меня денег нет.

«А мне и не нужно, – подумала Лера. – Что друг на друга глядеть!»

Так всегда говорила её мать, когда бабушка стала запоздало тянуться к тесному семейному общению.

В шесть лет девочка мечтала: вот пойдёт она в школу, подружится со всем классом, как в детских фильмах и книжках, и каждую новогоднюю ночь они будут водить у неё дома хоровод вокруг ёлки! Но в её классе никто не дружил, да и не вместились бы тридцать человек в одну комнату, это же не Дворец пионеров!

Лера вспомнила, как в последнее время её бабушка хотела «настоящий» Новый год, всё просила купить и сдать ей на хранение «праздничные» продукты:

– Купи киви, бананы, грудиночку.

Бабушка обожала «китайский крыжовник», а Лера была к нему равнодушна. А бананы вообще терпеть не могла, хотя очень любила сладкое. В детстве их ещё как-то ела, они были такие загадочные, зелёные, их держали, как пленников, пока не пожелтеют, в гардеробе под платьями.

Лера купила тогда гроздь бананов, корзиночку киви и томаты «Коррадо» в собственном соку. Отдала покупки бабушке, та их спрятала, потом выдала. Жаль её было очень. Бананы она держала в холодильнике, где они почернели. Это же не хурма, которой всё во благо, и тепло, и холод.

– Лера же привыкла хорошо жить, когда стол ломится, – грустно сказала мама бабушке.

Для неё «хорошую жизнь», как для безгласного животного, символизировало обилие пищи.

…Чем позднее становилось, тем меньше Лере хотелось спать. Уже два часа ночи, а гора посуды не мыта. И зачем вообще готовить, если нет гостей? Лера нехотя принялась за дело, как вдруг в комнате что-то тяжело упало на пол.

Её мама сидела на полу у своего ложа, – назвать диваном эту полуразвалившуюся софу язык не поворачивался. Во сне она скатилась на пол и теперь не могла встать. Лера решила, что она сильно пьяна, поэтому у неё и нет сил. Мать тут же стала поливать её бранью и оскорблениями:

– Сука ты! Почему ты не пришла, когда я тебя просила?

– Я не слышала, я посуду мыла.

– Падла ты! Тебе посуда дороже человека! Пошла вон!

Но она снова позвала Леру:

– Если я просижу так всю ночь, то у меня будет отёк лёгких. Надо было поднимать меня сразу, а сейчас у меня отекли коленки…

Но Лера не смогла даже на сантиметр сдвинуть её с места. В последнее время мама почти ничего не ела, но весу набрала сто двадцать килограмм!

«МЧС можно выбрать, но сколько они сдерут?» – подумала Лера. Все их деньги ушли на эти идиотские продукты.

…Этот кошмар случился два года тому назад. Лера ушла вечером за покупками, – мама уже никуда не ходила, у неё не двигались ноги.

– Хочу пельменей! – капризно сказала она.

Лера тогда набрала целую сумку. Она уже давно не брала эту сальную мерзость, разве только равиоли, а сегодня выбрала перчёные «малютки». Когда она уходила, мать всегда запирала дверь на задвижку и отпирала на звонок. Но сколько тогда она не трезвонила и не стучала, ей никто не открывал!

Своего сотового у Леры ещё не было. Она выскочила на улицу, – в их угловом окне слабо мерцал свет торшера.

Лера добежала до переговорного пункта. Мать свою «трубу» не взяла.

Тогда Лера помчалась на свою временную работу, – она принимала и раздавала под расписку агитаторам предвыборную макулатуру. В партийном штабе, расположенном в колясочной многоквартирного дома, был проводной телефон. Там Лера позвонила в МЧС, – их телефон тогда везде рекламировали, как панацею от всех бед. Но приятный тенор устало сказал:

– Чтобы попасть в вашу квартиру, нужно альпинистов вызывать. Вызов стоит пятьсот рублей, – для вас это, конечно, дорого.

И почему диспетчер счёл её нищей,– по голосу, что ли? Но он оказался прав: в 2003 году для некоторых пятьсот рублей составляло ползарплаты.

У матери Леры подруг не было, ни одной! Она добровольно приняла на себя такое монашеское затворничество. Женщины с её работы к ней тянулись, приглашали к себе в гости, на праздники, но мама говорила: