Марина Сычева - Солнце в силках

Над железными берегами Нижнего мира кружила стальноклювая птица. Причудливая путанка корней Аал Луук Мас 1 1 Аал Луук Мас – Великое Гигантское Дерево, Мировое древо у якутов. птицу не интересовала: дерево стояло здесь с начала времен и простоит до самого конца мира. Она высматривала что-то в буйных водах подземной реки, прорезавшей покатые берега.

Обтянутая кожей лодочка продиралась сквозь мутно-бурый поток. Гребец тщетно правил на пологий участок берега. Волны окружали, нападали со всех сторон, шипели угрозы. Шаман – а это мог быть только шаман или боотур 2 2 Боотур – богатырь. , но последние давно уже перевелись в мире – выбивался из сил, а берег все не приближался. Руки налились свинцом, гребок вяз в воде и норовил выскользнуть из стертых в кровь ладоней. «Не пущ-щ-щ-ууу, не пущ-щ-щ-ууу», – чудился ему насмешливый шепот в плеске воды.

Из волн вынырнул острый камень. Шаман взмахнул гребком и оттолкнул лодку от выступа скалы. Мутная вода с шипением хлестнула через край, по дну противно царапнуло.

– Скржшш! – послышался звук раздираемой кожи. В пробоину хищно хлынула ликующая вода. В тот же миг торжествующий клекот расколол небо. Птица ринулась на добычу. Шаман вскочил и с размаху швырнул бесполезный теперь гребок в хищницу. Птица метнулась в сторону, набросилась снова. Ударили, оглушая, мощные крылья, когти полоснули по бедру. Шаман вскрикнул, рванулся и рухнул в мутные волны потока.

Птица подхватила покачивающийся на волнах гребок, единственное напоминание о пришельце, рискнувшем бороздить воды в смешной скорлупке, и взмыла в небо. Покружила еще немного над потоком: вдруг река отпустит свою добычу? В гнезде на вершине скалы пищали голодные птенцы. Но волны молчали, жадно облизывая еще не скрывшийся в толще вод бок лодочки. Издав протяжный крик, стальноклювая птица устремилась к видневшимся на горизонте горам.

В одном из людских улусов Среднего мира заметалась на постели рыжеволосая девушка. В бреду ей привиделось, как в блеклом мире из пенящегося потока вознес голову семирогий олень. С трудом добравшись до берега, он вскарабкался на покатый склон и, подволакивая одну ногу, направился к стволу гигантского дерева. На мертвую землю падали алые капли, но олень продолжал идти.

– Эй, Тураах! Смотри, что у меня! – завидев неподалеку от тропы присевшую на корточки подругу, Табата замахал зажатой в руке тупоносой стрелой. Тураах только шикнула:

– Тсс…

Табата озадаченно замолк. Закусив губу, Тураах пристально всматривалась в начинавшиеся ниже по склону кусты. Табата переступил с ноги на ногу, повертел в руках выпрошенную у старшего брата стрелу и, вздохнув, присел рядом. Аккуратно пристроил свое сокровище на коленках. Взглянул на подругу: черные косы обрамляли сосредоточенное лицо. Между соболиных, вразлет, бровей залегла тревожная складка. Стрелу даже не приметила… Что ее так занимает? Среди прошлогодней листвы и сухостоя метались рыжие сполохи. «Пламя? – испугался он. – Да нет, лисенок!» Табата восторженно втянул носом воздух.

Зверек бился среди сухих веток, время от времени неестественно замирая.

– Что этот хитрец задумал?

– В самолов угодил.

– Ха, и на ловкача-лиса нашлась западня! – усмехнулся Табата. – Богач Байанай 3 3 Баай Байанай – дух-хозяин леса, животных и птиц, покровитель охотников. расщедрился: будет у жены удачливого охотника на зиму новый воротник.

Лисенок бросался из стороны в строну, не желая сдаваться, но с каждым его рывком петля самолова только сильнее вгрызалась в шкуру. Обессилев, он понурил голову и заскулил.

Табата поежился: словно дитя плачет. Он покосился на Тураах. Ее темные глаза влажно блестели.

Что же делать? На сердце противно скреблись мыши, но добыча в силках – щедрый дар Лесного Хозяина. Вмешаешься, еще осерчает Байанай: не видать потом охотникам дичи, как не видать белоликого солнца долгой зимней ночью. Тураах всхлипнула и отвернулась.

Рыжего лисенка было жаль, но Табата был братом охотника и понимал, как важна богатая добыча и как страшно прогневить Байаная. «Как бы поступил Бэргэн? – задался вопросом Табата, – Брат бы наверняка нашел выход…». Решение пришло неожиданно, словно подсказал кто-то незримый, стоящий за плечом.

Табата бережно уложил стрелу на землю, за ней последовали снятый с плеча короткий лук и разукрашенная берестяная пластинка, поднялся на ноги и достал короткий ножик: