Людмила Герстен - Прощай, рак. Борьба за выживание и прощальный танец со смертью

Иногда она жаловалась на головную боль и вялость, но продолжала посещать занятия. Постепенно жалобы становились все чаще, боли – сильнее и продолжительнее. Вскоре голова стала болеть постоянно, ребенок страдал до слез и мучился все дневное время. Ночью, скорее всего, боль не прекращалась, но измученная нервная система давала организму передышку, и Катерина засыпала.

Дни превратились в сплошной кошмар.

– Мамочка, голова болит! — говорила дочка. Чувствовалось она вот-вот заплачет. – Мне больно все сильнее и сильнее! – и слезы начинали катиться ручьем.

– Где тебе больнее всего, дочка? — спрашивала я, обнимая ее и пытаясь сохранить спокойствие, чтобы не напугать малышку еще больше.

– Здесь, – отвечала она, указывая на затылок, куда была направлена лучевая терапия.

И каждый день был хуже предыдущего. Единственным лекарством, которое назначил лечащий врач в Испании, был ибупрофен, но он совсем не облегчал боль дочери. Было совершенно не понятно, что происходит с моей девочкой. Дни казались бесконечными, облегчения не наступало. Особенно тяжело было по утрам, на пути в школу. Дорога, по которой мы выезжали на основную, имела несколько лежачих полицейских. Это соответствует правилам дорожной разметки в населенном пункте и ограничивает скорость проезжающих автомобилей. При их преодолении машину немного потряхивало. Эти толчки были практически неощутимы для меня, но Катерина вскрикивала от сильной и невыносимой боли. Автомобиль буквально полз по дороге, снизив скорость до десяти километров в час, но дочке казалось, будто мы едем по огромным булыжникам. Всеми силами я старалась смягчить переезд разметки, и, несмотря на это, Катерина продолжала стонать.

— Ай, мами, больно, больно очень сильно голову!

Любое движение машины, даже самое легкое ее содрогание, вызывало у нее усиление приступа. Я крепко стискивала зубы, взывая ко всем богам, проклинала врачей и ничем, совсем ничем не могла помочь своей крошке.

Медицинский центр Чарлстауна – это крошечный одноэтажный домик, где работает несколько врачей. Заявив о своем бессилии, они направили нас в центральную больницу округа Мейо, находящуюся в городе Каслбар, в тридцати минутах езды от дома. Но и эта больница не особо впечатлила – оказалась небольшой по площади и плохо оборудованной медицинской техникой. Некоторые приборы были неисправны, некоторые и вовсе отсутствовали. Тем не менее нас тут же оформили в стационар.

Назначили сложный алгоритм лечения с использованием сильных препаратов, таких как морфин в таблетках, жидкий морфин, ораморф, ибупрофен, парацетамол, омепразол, мовикол и габапентин. Весь этот медицинский коктейль нужно было принимать по нескольку раз в день, и, похоже, это как-то работало. Катерина начала чувствовать себя лучше. Названия лекарств ни о чем не говорили, но, казалось, что все они были предназначены как раз для того, чтобы вылечить моего ребенка и избавить от мучительной боли. Чего же больше можно было желать в тот отчаянный момент?

Я и вообразить не могла, какие тяжелые последствия способно дать все прописанное. Начались страшные запоры, сильные отеки, аллергия, тошнота, головокружение, артрит пальцев рук, вызывающий сильную и невыносимую боль при любом движении. Пальцы выглядели, как у старушки. Конечности стали бледными, словно в них не поступало достаточно крови. Это было невообразимо – видеть, столько страданий у ребенка, которому всего одиннадцать лет. Развитие болезни происходило молниеносно, и казалось, этому не будет конца.

Несколько дней мы провели в больничной палате под присмотром врачей, а потом нам неожиданно предложили вернуться домой. Доктора пообещали ежедневно звонить и держать под контролем состояние здоровья дочери. И они исправно это делали. Каждый раз, когда врачи нам звонили, мы сообщали, что боль не становится меньше, а продолжает усиливаться. И нам в очередной раз повышали дозу морфина. Для определения уровня боли была установлена шкала от одного до десяти баллов, где один балл – не очень больно, а десять – очень больно.

– А какая сейчас у тебя боль, Катерина? – постоянно спрашивали доктора.

– Восемь… десять, – постоянно отвечала она.

Еще в больнице онкологи пытались определить правильную дозу обезболивающих, чтобы облегчить состояние Катерины и не превысить допустимые значения. Ведь она все еще была маленькой девочкой.