И я пошел…
Я проделал весь этот сложный, странный, витиеватый путь и очутился в месте, которого я всегда остерегался. Ни дорог, ни тропинок. В стороне возвышался целый букет из дорожных указателей – где те автострады и шоссе, вдоль которых они стояли когда-то? И где я сам?
Неожиданно я услышал некий пугающий шорох, а с ним различил и другие пугающие звуки. Казалось, они исходили и сверху, и снизу, и со всех сторон одновременно. Вероятно, так оно было и на самом деле.
В какой-то момент я ощутил себя ногами, поддерживающими тело моего ужаса перед всем тем, чего я не знал об этом месте. Я снова нервно огляделся и понял, что мне надо спрятаться за каким-нибудь из дорожных указателей.
Как-то раз мой отец сказал: «У всех птиц есть одна особенность: на каждом из перьев, которые покрывают их тела, висит маленький метеорит. И знаешь, как он там так висит?» Я отрицательно покачал головой. Отец продолжил: «Есть шерстяная нитка, к одному концу которой прикреплен метеорит, а другой пришит при помощи обычной иголки к каждому перу».
Отец подвел меня к окну и указал куда-то вверх. Я поднял голову и увидел пару птиц с метеоритами, которые висели на их перьях. Очевидно же, что неудобно махать крыльями или даже просто держать их в одном положении с грузом на каждом пере. Но знаете, как птицам всё же удавалось махать крыльями? Просто они делали это нечасто и осторожно.
.
Моя подруга не умеет рисовать. Единственное, что она может, – начертить карандашом десяток линий разной длины, пару окружностей или овалов и еще несколько геометрических фигур.
Она не в состоянии нарисовать целый рисунок со всеми деталями, даже если дать ей какой-нибудь готовый, целый рисунок и попросить в точности повторить его, у нее не получится этого сделать.
Моя подруга сжимает карандаш пальцами – она это делает уверенно – и, коснувшись острием грифеля поверхности листа, сразу же начинает живо и ловко выводить разные линии, окружности, треугольники. Однако в какой-то момент она останавливается и бросает карандаш на пол.
Вот и выходит рисунок неполным. Выглядит со стороны странно: если подругу попросить нарисовать что-нибудь, например, дерево, она нарисует лишь линии ствола, черточками и кружками обозначит ветви и листья или вообще ничего!
Если предложить ей изобразить человека, то она так же наметит линиями контуры его конечностей, кружком обозначит голову – и всё. Больше никаких деталей она не добавляет.
Мне приходится заканчивать за нее. Я дорисовываю детали, которых бывает иногда очень много. Штриховкой придаю картине цельность. Но я не сержусь на подругу. Наоборот, мне кажется, у меня есть некоторый талант к рисованию.
Грузовик подъехал к границе сквера и выбросил меня из кузова на щебень. Вокруг меня поднялось дымящееся облако белесой пыли, и я принялся разгонять пыль руками, поскольку от нее у меня заслезились глаза и захотелось чихать.
Горка щебня, на которой я лежал, как мне показалось, была длиннее, выше, шире меня. Край сквера, где опорожнился самосвал, встретил меня деревьями по сторонам пешеходных дорожек, закрученных несколько раз вокруг площадок с лавочками. Я вижу пестрые цветы – они пудрой радужных крапинок сверкают сквозь прозрачно-зеленую пелену газонов.
Куча щебня, на вершине которой я оказался, напоминала пирамиду. Я и сам чем-то напоминаю пирамиду. Сверху я сжат, а к земле расширяюсь. Сколько щебня было до меня разбросано ногами, истерто ветром и смыто дождями. Земля подо мной помнит ли обо всех кучах щебня, лежавших здесь до этой?
Теперь я расскажу о сквере. Я оглядел его и подумал: к нему на четвереньках подкрадываются, словно голодные волки, годы. Они встают на задние лапы, передними упрямо начинают скрести по нему и впиваться зубами. Какая настойчивость и животный голод у них. Меня удручает, что нет поблизости кого-нибудь другого, кто смог бы отогнать годы. От них негде укрыться. Они всегда могут всех учуять, выследить по запаху.
Но о чём я думаю? Мне нужно покинуть вершину пирамиды из щебня. Ко мне ведь тоже годы подползают на четвереньках, одним резким рывком встают на задние лапы и начинают вгрызаться в меня. Я слышу, как годы рыскают где-то рядом.
Монолог осколка человеческого тела
Осколок человеческого тела захотел высказаться. Долгое время он молчал и ни с кем не разговаривал, но сегодня он понял, что устал от молчания.
Читать дальше