Владимир Орлов - О чём думают медведи. Роман

– Физику перезапустили, но какай ценой! – поддержал я своего друга. – Мы уже не сможем вернуть время, когда такие же, как мы, с энтузиазмом делали что-то важное и ни в чем себе не отказывали, но на публику делали вид, что надрываются. Сейчас все наоборот: мы еле приползаем с работы, где вроде бы ничего важного не происходит, и пускаем пыль в глаза, какие мы зверские лентяи, как мы боимся настоящего дела, какое у нас беззаботное потребление, какой у нас праздничный Мозамбик на Дни летних заморозков и как мы все несчастны от того, что занимаемся не своим делом. Мир великого будущего рухнул благодаря этой лжи. Мы стоим на пороге глобальной ревизии – а что, собственно, нам еще остается?

– Послать подальше Коробова, а с ним и шефа, – предложил Серафим. – Причем не при всех, как требует академический этикет, а на ухо. Чтобы всем казалось, что я его «информирую», отчитываюсь о грехах группы за неделю, а на самом деле выразительно напоминаю ему – кто он и сколько соков из нас высосал.

– Еще неизвестно, что именно ты ему там нашепчешь. Может такое, чего не говоришь и своим медсестричкам, – вставил Анатолий.

– Ну, хватит, – устало сказал Беляев, и, к моему изумлению, все выпрямились и повернулись к руководителю экспедиции. – Поймите, Валерию Павловичу невероятно повезло. Он сразу наткнулся на последовательность аномальных явлений, имеющих общий источник. Такой успех можно только подделать, и нам теперь достаточно собирать фрагмент за фрагментом, как в детской головоломке. То есть так было до сегодняшнего дня. Теперь это все может перестать работать. И что мы будем делать? Передвигать с места на место приборы неизвестного назначения, слушать субэкваториальные остроты Баранкина? Это уже невозможно держать под контролем. Мы упускаем не только время, наш центр вот-вот утратит приоритет в ситуативной отрасли. Когда на ворота лаборатории повесят огромный замок, ваши сожаления уже никому не помогут.

– Вовремя вспомнили о наших задачах, – раздраженно отозвался Олег. – Вы только проводите бесконечные совещания, а кто-то должен обдумывать и сопоставлять все эти нетривиальные процессы, облекать их в структуру, наделять смыслом без остановки. Временами это становится невыносимо.

– Вот и первый пострадавший, – как можно бессердечнее констатировал я, ведь Олег был моим подопечным и его несвоевременные жалобы били по мне. – Мы здесь все убиваемся, но знаем меру. Ты мог бы иногда отвлекаться на что-то менее ответственное и более приятное.

– На что мне отвлечься? Хоть бы раз сориентировали, подсказали, – сказал Олег с обидой и отвернулся.

Ожидаемо в нашу дискуссию ворвался глас шефа. Я и предполагал, что он все это слушает. Он от души посмеялся над нашей исторической полемикой, и его смех эхом разлетелся по лесопарку.

– Валерий Павлович, я не сказал тебе спасибо, – проговорил он между последними всхлипами. – Знаю, что должен был предупредить тебя о подводных камнях, но теперь уже поздно. Никто бы с этим не справился лучше тебя. Я имею в виду, – продолжил он, запинаясь, – мы немного переоценили наши резервы, и этот Коля… Он, конечно, не слишком владел информацией, но…

– Но?

– Придется дать ему еще один шанс. Просто теперь что-то делать без него не получится. Вы теперь как напарники, и пока он не приведет тебя к ассистенту, ты будешь вынужден прибегать к его услугам. То есть я не скажу, что это жесткое требование, что это правило, которое нельзя нарушить. Можно! Но ты знаешь этот регрессивный порядок: легче уволить такого специалиста экстра-класса, как ты, прямо посреди рабочего дня, без комментариев, а вот ему мы должны предоставлять лучшие условия найма, как бы он не тормозил всю работу.

– Я ведь и так уволен. Стоит ли со мной церемониться?

– Да, ты прав. В общем, придется его терпеть в любом случае. – Эхом разлетелась последняя реплика шефа, после которой неестественный звуковой фон исчез и эфир снова стал кристально чистым.

Олег подошел и протянул руку для рукопожатия, он был отходчивым подчиненным.

– Я, конечно, буду оставаться на связи. Ничего важного я вам сообщить не смогу, но если что-то не так будет с отчетами, буду выходить на связь, не удивляйтесь, – сказал он, взволнованно заглядывая мне в глаза.

Серафим положил мне руку на плечо и поэтически изрек:

– Валера, к сожалению, предвестником рождения и гибели мира может быть проезжающий мимо полустанка товарняк. Звучит немного глуповато. Но когда все стихнет, мы сможем узреть воочию, успел ли народиться новый мир или, наконец, все погибло. Мы сразу узнаем такой поезд по отсутствию предупредительного гудка, он подкрадется к нам, и всех окатит холодная волна ужаса, которая через мгновение сменится восторгом безумия.