Каттана Игоревна - Берлинская лазурь

– А что гласит твоя вторая заповедь? – спросила Лиза, когда они, закурив, угнездились на уютном балконном диванчике, а Берлин растекся по венам сладким вишневым ликером.

– Перестань засовывать в себя ненужные вещи.

– Например алкоголь и сигареты?

– Зависит. Сейчас, например, немного градуса мне необходимо, чтобы расслабиться после суток за рулем и снять эту дурацкую качку, иначе не дадут уснуть «вертолеты». А дым издавна использовали для лучшего коннекта с местом – и чтобы привести в порядок мысли. Но, конечно, если ты начнешь употреблять когда надо и не надо, просто за компанию, потому что все так делают, или (не дай бог!) чтобы закрыть глаза на что-то, или даже просто потому что привыкла – это уже очень нехороший знак.

– Понятно, и людей тоже?

– Людей особенно. Это, мне кажется, – и есть главная проблема человечества: совать в себя всех людей без разбора, потому что отказываться неприлично. Начиная от никому не нужных детей и заканчивая неподходящими партнерами. Нет, конечно, если сперва натянуть его на свой идеальный образ, он войдет полегче, но, знаешь, люди от этого чаще всего лопаются. Избегай по возможности.

– Детей, скорее, высовывать.

– Пожалуй, но смысл от этого, заметь, не меняется.

– Воистину, Катя, я скоро буду ходить за тобой и записывать новое евангелие. Какие еще заповеди ты нам поведаешь?

– Ты знаешь, по сути-то это всё. Я бы добавила еще «не жадничай», но нам всё детство продавали под этим брендом отказ от собственности в пользу каких-то там приличий, так что теперь очень сложно отделить «не бери больше, чем тебе нужно» от «отдай то, что нужно тебе, тому, кто сам ни на что не способен», так что лучше эту заповедь пока опустим.

– А как же «не убий»?

– А что «не убий»? Если очень надо, убий, но не суетись только!

Из тягучего странного сна Лизу вытряхнуло настойчивое жужжание кофемолки, и это было очень кстати. Ей снилось, что она была игрушкой, самодельной тряпичной куклой с льняными нитками вместо волос и ватой внутри, но в красивом розовом платье с плетеным орнаментом. В нее играли исполинских размеров дети, сидящие на мягком ковре, перетягивая ее друг у друга, от чего она буквально трещала по швам. Когда она доставалась девочке, та хватала ее за волосы и то крутила над головой, то била ею об пол. Мальчик же пытался стащить с нее накрепко пришитое платье, а когда это не получалось – начинал отгрызать ей руки и ноги. Лиза пыталась кричать: «Отпустите, мне больно, зачем вы со мной это делаете!» – но ее игрушечное тело не могло издать ни звука, а рот был просто вышитой красной линией и не открывался. В конце концов в комнату вошли взрослые. Видимо, родители. Они прикрикнули на отпрысков и отобрали у них несчастную куклу, но в следующий момент огромный черный пес выхватил ее у них из рук и выбежал из комнаты прочь. Он бежал по полю сквозь высокую зрелую пшеницу (или рожь, кто её разберет), и Лиза чувствовала его горячее дыхание, мокрую пасть, слышала шуршание колосков, чувствовала их касания, но ей было уже все равно. Она расслабилась. «Несёт меня лиса за тёмные леса, – прошелестело в голове, – за быстрые реки, за высокие горы»…

– Ой, прости, пожалуйста, я держалась до последнего, но уже о-о-очень хочется кофе. Тебе сделать? – Катя зашла в комнату с ароматно дымящейся чашкой, свежее, чем майская роза, будто не она вчера осилила за рулем две тысячи километров, проспав после этого всего часов шесть.

– Катя, ты какому демону дала, чтоб так выглядеть по утрам?

– Б-гы-гы, ну, какой взял, такому и дала, я имени не спрашивала. На, держи, я пойду себе еще сварю.

Лиза осторожно взяла горячую чашку, потрясла головой, чтоб из нее высыпались остатки неприятного сна, и взяла телефон. Почти одиннадцать, ок, и правда, можно уже вставать. Первым делом открыла гугл-карту, посмотреть, где она вообще и в какую сторону идти добывать завтрак.

– Ха-ха, Ка-а-ать, а ты специально выбирала квартиру на Единорожьей улице?

– В смысле? У нас же адрес: Даммвег-не помню-сколько.

– По той стороне – да, а вот эти окна выходят на Айнхорнштрассе, что на языке Шиллера и Гёте не что иное как Единорожья улица.

– Обалдеть! Ты же помнишь мой ник в жж, мир его праху?

– Конечно, Red Hot Unicorn, такое забудешь! В общем, я уверена, тебя здесь ждет удача, хотя что я говорю, она тебя не ждет, а просто преследует.

– Не сомневаюсь, но мне сейчас интереснее узнать, куда подевалась твоя. Давай так, ты сейчас одна где-нибудь побродишь, пощупаешь, так сказать, город, а я окончательно приду в себя, разберу вещи и приготовлюсь к свиданию со своим Хансом. Вечером встретимся. Я уже предупредила его, что буду с переводчиком. Уверена, что это ненадолго и либо мы быстро перейдем к той части знакомства, где язык используется по иному назначению, либо, если вдруг не зайдет, пошлем его нафиг и отправимся вдвоем в бар за следующей жертвой. А вот, кстати, и наш завтрак.