Олег Белоусов - Я знавал жизнь таковой…

– Надо ещё что-нибудь приготовить поесть, – сказал Бурцев.

– Я могу сварить мясо, оно ещё не замёрзло окончательно в морозилке, – предложила как-то поспешно и охотно Зоя. Бурцев кивнул, не имея возможности что-либо сказать из-за полного рта. Валерий жевал и думал, что женщина, получающая удовольствие от близости с мужчиной, не может причинить ему зла. Бурцев как заворожённый смотрел в одну точку, чувствуя, что Зоя смотрит на то, как он ест. Она скрытно разглядывала его и о чем-то думала. Женщина часто пристально и с внимательностью разглядывает лицо мужчины, который ей нравится. Она по своей природе иногда пытается невольно представить с удовольствием по лицу мужчины, какое потомство могло бы быть у неё от него. Но Бурцев этого не понимал.

– Почему ты разошлась с мужем? – вдруг спросил он, и Зоя тут же отвела от него глаза.

– Он начал пить… Сначала это было терпимо, потом – невыносимо…

– У тебя есть друг? – спросил Валерий и пристально успел посмотреть Зое в глаза. Она какое-то время не отвечала, потом ответила коротко:

– Да.

– Кто он?

– Мой начальник, – с нежеланием проговорила Зоя, опуская глаза на свои ноги. Она не понимала, почему как на духу открывается этому парню. Сказав о начальнике, она невольно вспомнила о номере телефона дочери, который приготовила для Бурцева, чтобы он позвонил и успокоил её. Зоя достала из кармана клочок бумаги и протянула Бурцеву.

– Это телефон дочери. Её зовут Евгения. Можно просто Женя…

– Что я должен ей сказать? – спросил Валерий, и Зоя задумалась.

– Скажи, что… – она замолкла на секунду, – скажи, чтобы она позвонила на работу… она знает кому. Пусть скажет, что я заболела и скоро выйду на работу. – Бурцев понял, что дочь должна позвонить на работу другу матери. Валерий представил, как этот друг будет допытываться у Зои, где она находилась больше недели, если он выпустит её после схода синяков. Возможно, сразу она не откроется, но, оказавшись на свободе, будет вынуждена рассказать своему мужчине все, что с ней случилось, а тот в злобе и ревности обязательно захочет посадить обидчика надолго и подальше. Тем более, что её начальник, видимо, человек влиятельный не только в областных профсоюзах. Бурцеву опять стало тревожно оттого, что выхода из ситуации нет. Выход один – оставить её здесь навсегда.

– А что я должен сказать дочери о тебе? – продолжал спрашивать Бурцев больше потому, чтобы убедиться окончательно, что выхода нет.

– Не знаю… – ответила Зоя, понимая, что приемлемого ничего придумать невозможно. – Скажи то, что придумаешь сам. – При этих словах Зоя встала и пошла в баню. «Она понимает, что ничего вразумительного сказать дочери нельзя, поэтому переложила это на меня. Она хочет, чтобы я обязательно позвонил и определился голосом, возможно, своим номером телефона… Если бы она не хотела меня посадить, то сказала бы, что звонить никуда не нужно, а надо только бросить записку в почтовый ящик. Но она этого не говорит. Она непременно меня посадит. Женщину такого склада ума, образования и положения ничто не остановит в желании отомстить обидчику…» – рассудил Валерий.

Посидев в одиночестве, Бурцев захотел на воздух. Валерий взял ключ из рабочей одежды на полу и в халате вышел из полуподвала, закрыв дверь на задвижку. На улице уже стало темнеть. Бурцев пошёл к дальнему забору, где несколько часов назад выкопал могилу для пленницы. Воткнутая лопата в кучу выкинутой сырой земли издалека напоминала по очертаниям могилу с крестом без поперечины, которую он видел на старом заброшенном кладбище. Подойдя ближе, Валерий посмотрел вниз, но дно ямы уже не просматривалось. Бурцев присел, взял немного выкопанной земли в руку и почувствовал, что она глинистая, влажная и прохладная. Бросив землю вниз, он встал и посмотрел на небо. «Эта женщина живёт последние часы, а я остаюсь пока живой. Почему у неё такая судьба?.. Кто уготовил ей такую участь? Ещё два дня назад в её жизни, наверное, все было ладно и спокойно. Сколько должно было произойти случайностей, чтобы сегодняшний день оказался для неё последним? Так и я, убивая её, продлеваю свою жизнь… но надолго ли? Что мне от этой жизни нужно? Чем она так для меня дорога, что я ради её продления убиваю другого человека? Я знаю наперёд, что буду продолжать с удовольствием поедать бутерброды и любить женщин… и оттяну момент, когда придётся неминуемо тоже оказаться в этой сырой и холодной земле… Только пища, вино и женщины заставляют меня цепляться за жизнь. Все остальное в жизни молодого человека ничего не стоит или не осязаемо. Почему именно эта женщина оказалась в конце цепочки роковых случайностей?.. Этого я никогда не узнаю… Я обязан после её убийства по этой цепочке пойти к началу трагических случайностей, что привели меня к необходимости убивать. Только тогда я смогу жить со смыслом и быть оправданным перед собой. Я должен найти всех людей, что виновны в моей тяжкой планиде. Я знаю и чувствую, что буду жить, если смогу отыскать и наказать этих людей… Эта женщина не перестанет требовать от меня этого оттуда , если я захочу жить».