Татьяна Иванько - В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 3, часть 1

Как всё случилось в первый раз… как она притянула меня к себе, шепча:

– Валера… Валера… я так люблю тебя, я так…

Как я увидел её в больнице, когда Саша показал мне, что с ним «Снегуйка»…

Как она выскочила на замёрзшее крыльцо психиатрической в страшном линялом больничном халатике и носках…

Как…

Боже мой, вся моя жизнь – это ты, Таня, в ней помимо тебя вообще ничего нет.

Я тронул её руку…

И отдернул сразу…

…Только через пять дней нам позволили похороны. Лётчика нигде не было, я не мог его найти все эти дни. Куда он делся, запил, что ли? Я и сам бы запил, если бы не мама, и теперь мне страшно не хватало его.

Громадная толпа, но всё же не такая большая, как на похоронах Книжника, собралась на Девичьем поле, проводить Таню и Марка. Закрытые гробы, из идеально полированного дерева, белый и чёрный, никакого пафоса, никаких прощальных слов тоже не будет, этого не вынесет никто из тех, кто пошёл на продолжение похорон, словно растянувшихся с ноября по январь.

Множество людей из модной и музыкальной среды, из наших, журналистских, камеры, а чуть поодаль – комментаторы, которые не стыдились вести репортажи, так же делали, когда хоронили Володю. Но сегодня болтунов больше, чем поклонников. На похоронах Книжника было море его фанатов, сегодня таких людей было значительно меньше тех, кто непосредственно был знаком с Таней, кто работал с ней. Марка вообще знали очень немногие, а родных у него не осталось, каких-то дальних кузенов мы так и не доискались.

Здесь, и после, на кладбище, были Мэри, Вилор, Сергей Смирнов, Гарик Теребухин с красным носом, натёр соплями, похоже. Здесь были все одногруппники Тани, странно сбившиеся в испуганную стайку, они всегда были такими весёлыми в нашей компании, но ещё с похорон Володи, это стало не так. И всё же тогда они были вместе с Таней, с Марком, Вальдауфом, в их гуще казавшимся гусиным вожаком, а сегодня Щелкун и Саксонка держались крепко за руки, хотя раньше я этого не замечал, в отличие от Табуретки и Очкарика, которые рук и прежде не размыкали. Я знал, что их отъезд в Канаду уже в марте, они говорили об этом на поминках Володи, о том, как они продавали вещи, как думали, что всё же взять с собой, много болтали тогда об этом…

Боги Курилов, немой и белый в синеву от водки, еле державшийся на ногах, он даже руку мне пожал с опозданием, будто вглядывался, узнавая, а теперь не мог оторвать глаз от гробов. Я боялся, как бы он не упал, шепнул Щелкуну насчёт него. Тот кивнул и стал держаться поближе к Курилову.

Вальдауф, напротив, абсолютно трезвый, вытягивавший голову так высоко, что казалось, что его пронзили ломом, лицо его было бледно, даже в сизый, он как-то постарел внезапно, и, казалось, что ему не под пятьдесят как было, а все семьдесят. Его локоть сжимала Марина, державшая дрожащий букет, похоже, ей страшно, словно она попала в фильм ужасов. Чего она боится? Разговоров, что витали кругом: «На сороковой день»… «Да, забрал её на сороковой день»… или, что и её Вальдауфа кто-то отнимет? Так и хотелось сказать: «Не бойтесь, мадам, вашего мужа никто не тронет».

Гробы, конечно, никто не открывал, и тел никто не видел, когда я спросил в морге, мне сказали, что Таню опознали, а в случае с Марком опознавать было нечего. Когда я с изумлением посмотрел на санитара, который сказал мне это, он смутился немного и проговорил, отворачиваясь:

– Ну это… Такой сильный взрыв, понимаете? Фрагменты тела и… не беспокойтесь, мы собрали всё, что смогли.

О том, что там, в Танином гробу я знал, но думать, об этом был не в состоянии. Так что открывать Танин гроб было незачем, да и невозможно, таких мертвецов не показывают никому. А я всё думал, когда погиб Володя Книжник, с Таней были все, так или иначе, а я теперь остался совершенно один, потому что даже мама и отец объединились, но меня они в своё объединение не звали, вдвоём переживая горе. Только Катя и Ваня были со мной, но Катя с чего-то взялась казниться, что мало уделяла внимания подруге, что та запуталась, а Катя, старшая, никогда не помогла советом.

– Но я так занята была в последнее время, Анюта маленькая… а у Тани столько работы… как-то разошлись мы с рождением Анечки… да и… уезжала она…

И всё причитала:

– Как же так, Платон, как же так? Почему их убили? Разве Марк занимался чем-то опасным?

На этот вопрос у меня не было ответа. То есть для Кати не было, а сам я знал, кто убил мою сестру и Марка, и почему. Вот только я не знал теперь, как мне отомстить за это. Я пока вообще не мог собраться с мыслями, но эта мысль – единственная, что ещё держала меня, что называется, на плаву. И то ещё, что нужно хотя бы похоронить их. Но, надо сказать, мне помогла и очень Мэри, собранная и какая-то удивительно пробивная, она везде смогла пройти без очереди и сказать именно то, что надо было во всех конторах от ЗАГСа до кладбищенских дельцов. Заплатить за то, чтобы захоронить ребят на Ваганьковском, к родственникам Марка пришлось какие-то по моим представлениям немыслимые деньги, просили ещё больше, но тут Мэри как раз проявила себя в очередной раз: