Елена Трумина - Усё

– В принципе да. Не забывай опрокидывать эти два. Видишь, они висят свободно. Опрокидывай на себя и гостей любовь и удачу. А я готова получить свое скромное вознаграждение.

Я вынес ей кастрюлю. Марго покинула нас счастливой и гордой, пообещав сварить в кастрюле какую-то концепцию.

Но рано я решил, что моя бывшая изменилась. Через два дня она явилась среди ночи. Звонок отключен, так что она барабанила в дверь ногой. Я бы не открыл, но открыла Крис.

– Надо кое-что изменить в моей половничьей концепции! – сообщила Марго и двинула на кухню, не сняв туфель. Неслышно матерясь про себя, я забрался обратно в постель.

Утром, взглянув на потолок, я только пожал плечами – там ничего не изменилось.

– Как?! – возмутилась по телефону королева половников. – Ты не увидел разницу?! А твоя леди Гага?

– Она тоже.

– Стараешься, твою мать, стараешься!

Неделю она не объявлялась. Через неделю она позвонила похвастаться тем, что получила заказ на оформление интерьера.

– Половники будут в тренде. Вот увидишь. Людям нужна удача!

Она оформила загородный особняк своего знаменитого соседа, любителя чая, теперь на писательской кухне половники уложены в форму перевернутой восьмерки. Хозяин такого дома обречен черпать удачу вечно. На Риткино везение один из романов писателя как раз решили экранизировать в Голливуде, сосед связал этот факт с новым дизайном и новость о чудо-дизайнере разлетелась по поселку. Чуть не половина потолков в "Севилье" украшены Марго. Теперь она гребет деньги половниками.

Тридцать первого мая после лазерной эпиляции Крис прячется в тень. Нашла где-то шляпу, надвинула на лицо, несчастное, напуганное. Нельзя на солнце, повторяет, нельзя солнце. Тянет шляпные поля вниз, словно это шапка-ушанка. Какие уж тут ролики.

Вернулись домой.

Оказывается, Марго пригласила ее в Третьяковку. Крис там никогда не была. Не знаю, когда они успели сговориться за моей спиной.

Я наблюдаю, как она собирается. Диван устлан вещицами, тряпками, на полу пакеты, стол усыпан разной всячиной: блестки, карандаши, коробочки, пластиковые побрякушки, гаджеты. Это космос, вместо звезд в котором сияют тюбики помад, флакончики духов, наушники трех цветов (зачем ей столько?) Я даже не могу понять, чем Крис собственно занята, она сидит на диване, что-то ищет, что-то берет в руки, перекладывает с одного места на другое. Я впадаю в гипнотический транс, пока не обнаруживаю, что один наушник лишился своей резинки. У меня появляется дело.

Крис утюжит яркие брюки и затем футболку. На футболке прямоугольник пейзажа: пшеничное поле и ясное небо. Утюг едет по полю, утюг летит по синему небу.

У нее стильные очки, в голубой оправе. Готовая к выходу, Крис смотрит на себя в зеркало, слегка втягивая худые щеки. Марго появляется как раз вовремя, в джинсах-бойфрендах и серой, безразмерной, шелковой блузе. Крис берет зеркалку, наставляет на вошедшую объектив.

– Вау! – говорит. – Стильная какая.

Мне кажется, что ни надень на эту маленькую самовлюбленную фигурку, все будет выглядеть шикарно. Такая вокруг нее аура аристократизма, что заверни эту женщину в штору и получится богиня.

– Ну ты тоже ничего, – рассеянно отвечает Марго, глядя куда-то в сторону.

Они тащат меня с собой. Я упираюсь, потому что не хочу садиться в Риткину машину. Ритка водит, как ненормальная. Но все мои аргументы они парируют. Вдвоем они невыносимы. Крис легко поддается чужому влиянию.

В Третьяковке, как в аквариуме. Приглушены звуки, замедлены движения. Люди двигаются плавно и беззвучно. Крис и Марго похожи на золотую рыбку и головастика.

На Крис поглядывают с любопытством. Она хвостатая, яркая, блестит, переливается перламутр. Мной овладевает приятное спокойствие от пребывания в камерной и благоговейной музейной тишине.

Мимо меня по направлению к выходу проходит пожилая казахская чета и, провожая их глазами, я вдруг увидел в фигуре мужчины кое-что подходящее для героя своей будущей повести. Именно так должен выглядеть мой усё, думаю я с воодушевлением, – невысокий, худощавый, немного сутулый, скромный и сдержанный. Разве что помоложе. И не замечая вокруг себя живописных полотен, я погружаюсь в созерцание воображаемого загорелого лица пятидесятилетнего японца в соломенной шляпе с широкими полями, в сером застиранном кимоно…

– Все? И здесь.

– Подними руку, как у нее.

– Подержи кофту.

– Блин!

Смех.

– Надо с тыквой еще.