Владимир Опёнок - Крах эпохи Манкурта

Услышав столь горький приговор, многие стали молить о прощении, потому как покинуть пределы державы не сулило ничего хорошего. Но за всё приходится платить. Назвавшись воином, принимай участь, как д о лжно! Вот и отогнали поверженных кочевников в степь, после чего войско двинулось к стойбищу бунтовщиков. Решать судьбу стариков, женщин и детей, так как они, потеряв значительную часть мужского населения, не смогут прокормиться. Вот и нужно определить их под защиту соседнего племени, где вождь не роптал, а благодарно принимал покровительство могучего соседа.

Весть о кровавой бойне мигом разнеслась по территории Империи! Давненько не было случая, когда смиренные данники, облагодетельствованные милостью и защитой, решили отплатить неблагодарностью. Но отныне урок запомнится. Ведь многочисленное племя, что взбаламутил глупый вождь, потеряв в бессмысленной битве мужчин, растворилось в соседях. Кочевых племенах, старейшины которых воздерживались от опрометчивых поступков. Оттого и пополнило некогда процветающее племя своими стадами скудные рода соседей.

Завершив начатое, воевода дал команду готовиться к возвращению. Держать ответ пред теми, кому д о лжно предъявлять спрос и после недолгих сборов войско скорым шагом двинулось к родным очагам. Предвкушение встречи с родными перемешивалось с грустью по погибшим товарищам. Их души, став ангелами, сопровождали ратников в походе.

Империя

Давным-давно из седой древности повелось, что на всякой территории называемой государство полагается быть месту, откуда вершится сакральная власть. Именно такой властью назначался Правитель огромной империи, которой некогда подчинялось всё. А посему упомянутые, пред кем воеводе предстояло ответствовать, относились к редкому типу людей, которые знали, для чего делать одно и воздерживаться от другого. Хранили они обычаи и традиции, без которых общность, именуемая нацией, превращается в Иванов, не помнящих родства. Или манкуртов, потерявших память и выброшенных на свалку истории посредством талантливо написанной сказки.

Вот и вернувшееся из похода войско, согласно обычаю, расположилось неподалёку от высокого холма в самом в сердце столицы. На том холме возвышалось величественное сооружение, защищённое внушительных размеров стеной и окружённое рвом, заполненным водой. Спешившись в лагере, разбитом воинами на берегу Золотой речки, воевода робко направился к висячему мосту. Он осторожно преодолел поскрипывающее сооружение и зачем-то ссутулился, подойдя к массивным, обитым кованым железом, воротам. Там седовласый витязь снял головной убор и стал терпеливо ждать, когда отворится калитка, и его силуэт поглотит неизвестность.

Не станем вдаваться в подробности, как непросто пришлось воеводе держать ответ. Однако спустя некоторое время он вернулся с умиротворённым ликом. Его чело разгладилось. Морщины, прорезавшие лоб, стали едва заметны. По всему было видно, тяжкий груз сбросил воевода. Тогда настал черёд дружинников освободиться от всего, чем запятнали себя в походе.

Ранним утром священники свершили очистительный обряд, во время которого всем простили грех смертоубийства. Теперь воины могли с чистой совестью вернуться в дома, к ожидавшим их жёнам, детям, родителям. Теперь на них не было крови, и ратники, разошлись по дворам, нужно возвращаться к мирной жизни, впереди много дел.

Сама же Империя, в чьи пределы вернулось войско, существовала с зарождения жизни. Она была первой в череде ныне действующих государств, которым сама когда-то подарила независимость. Её внутреннее устройство было простым. Стержнем Империи служила иерархия, согласно которой Правитель подчинялся сакральной власти, ведь со всего, должен быть спрос. Сам же он распоряжался мужским населением, служившим ему верой и правдой. А у каждого мужика дома был целый выводок. Всё время галдящая куча ребятни и жена, кто воспитывал деток, хлопоча по хозяйству. Так и жила Империя единым организмом и ничто не нарушало спокойствие.

Однако, в семье не без урода и порой случались злодеяния, но справедливое возмездие настигало тех, кто творил беззаконие. Другое дело, что разнилось наказание и самым суровым было изгнание за пределы державы. Стоит ли говорить, какой ненавистью пылали сердца провинившихся навеки покидавших благословенный край.

Для тех же, чья вина не столь значительна, применялась иная кара. Их заковывали в ошейники, и они превращались в общественную собственность. Позже, когда ошейники снимали, избывших вину, отпускали домой. Тем не менее, позора с лихвой хватало, дабы впредь подобные мысли больше не приходили в голову. Кольцо на шее называлось «печатью манкурта». Это прозвище закреплялось за провинившимся на весь период искупления им вины.