Николай Бизин - Deus ex machina

Но не царское это дело, вдохновлять либо пугать!

Впрочем, замок, на плече которого находился пол тренировочной залы, о который в свой черед опирались ноги эльфов, был совершенно с его песней согласен; впрочем, замок молчал, ибо сейчас все решалось, ибо – было предопределено! И не только, ибо замок – заслушался! Впрочем, и весь мир заслушался, ибо был предопределен и, вместе с тем, ему еще только предстояло – быть… Таков мир эльфов, в котором все вступало в неразрывную связь – в которой все всегда находилось! Но и Лиэслиа, и Эктиарн сейчас были и становились совершенными немного иначе.

– У тебя пристрастие к богиням и ведьмам. Почему бы тебе их не исследовать?

Лиэслиа ничего не ответил – тем самым на вопрос отвечая!

– Ты увидишь грязь и смерть и ты не поверишь в них, поскольку они невозможны, и никакая их реальность не воспрепятствует этой их блистательной невозможности… Но свое Первородство ты отдашь за это неверие! – мог бы еще сказать Эктиарн, но не сказал, не было в том нужды – ибо молчали об этом замок (настоящий, а не тот, который был Серою Крепостью) и ветер, и вода замкового рва, обступившие Серую Крепость, пытающиеся ласкать его ступни и лицо; более того, молчало все царство эльфов.

– Ночная Всадница? – сказал, так ничего и не сказав, Лиэслиа.

– Да, – ответил, не отвечая, Эктиарн.

Действительно, они произвели все эти движения губ и смыслов (то есть как бы произвели дожевывание остатков какого-то бессмертия) – то есть оно как бы прикоснулись к яду Холодного Железа! Итак, боги и ведьмы, то есть реальность людей, которые есть эльфы… Реальность, поедом и ядом Холодного Железа пожирающая ирреальность.

– Да, – повторил, ничего не повторяя, Эктиарн. – Но ты знаешь, что я ничего не знаю. Почему бы тебе не приступить к исследованиям? Ведь ты еще ни разу не был богом.

Царство эльфов, ирреальное царство «без царя в голове» вслушивалось в слова, которые не были произнесены. Которые переступали тишину и истину, которыми – и только – обучали друг друга Перворожденные…

– Приходи «завтра», которое не придет, – сказал ему потом учитель, который не был учителем. – Приходи, когда чужие песни перестанут являться тебе. Поскольку ты их сложишь сам. Ведь в чашу с вином и виной глины комок ласточки очень давно уронили.

Царство, которое без царя в голове, называлось Элд, что на языке людей означало «старый» – что могло означать «начавшийся много прежде своего начала»! – но об этом в другой раз; даже для людей очевидное им «раз-два-три», после которого замирают «начала» – это слишком много! Замирает фигура движения. Останавливаются изменения. Обретает свои телесные очертания душа. Всего этого нечеловечески много. Все еще человек не перекинется в боги, но становится просто человеком. Это и есть смерть-которой-нет, но – которая тоже не навсегда.

Конечно же, царство без царя в голове затем и имеет много имен, чтобы хоть одно из них не оказалось убито, Эльфы не присутствовали в нем постоянно (ибо носили его с собой), ибо удалялись в него только тогда, когда не хотели оказаться по какую-либо из сторон горизонта и перекинуться в люди или малые божики – поэтому его еще можно назвать царством эльфов, поэтому царство эльфов было «везде» или «всегда», на выбор… Которого они не делали никогда!

Неся это царство с собой, Лиэслиа покинул его верхом на коне именем Аодан, что на языке людей означало Разбойник. Имя не соответствовало норову коня, но в какой-то мере сопутствовало его будущим именам, и Лиэслиа сам его « выбрал» – уроки Господина Лошадей не прошли даром, ибо даром давались! Выйдя в реальность людей, эльф дал скакуну (то есть тому, кто перескакивает – или переступает – через истины) полную волю (ибо волей можно придать истине форму), ибо – воля выбрала себе эльфа Лиэслиа! – только так можно находиться по обе стороны.

Аодан нес эльфа, словно бы заключив с ним договор: оба они были лазутчики Элда, и теперь вокруг них змеились реальностью грани Холодного Железа, но – они оба могли разбойничать! На невзыскательный взгляд эльфийские кони не скачут, но – скользят, но шаг за шагом, как со ступеньки на ступеньку – как солнечный луч, когда он лежит на ступенях и словно бы ступенчат! Вот так переступают эльфийские кони, когда они мчатся в мире богов и людей.

Одновременно с ними (с эльфом и его конем) точно так же мчатся на Восток, на Север, на Запад и на Юг другие Перворожденные лазутчики: Брадхит – Широкий Очаг, Далйет – Тенистый Лист, Кервален – Победитель и Банберн – Светлый Ручей, которым их стороны горизонта выпали по жребию! Ибо сейчас эти эльфы несли с собой мудрость определенных вещей, поскольку сейчас их эльфийская мудрость была функциональна – и охраняла несомый ими Элд! И только Лиэслиа сам взял себе горизонт (ибо не мог не взять), поскольку сейчас он сам был горизонтом (и по обе стороны от него), и этому горизонту предстояло выдержать на себе взыскующий и расчленяющий взгляд Ночной Всадницы.