Безумный Дед - Псевдовселенная Безумного Деда или терапевтические сказки для взрослых

– Что это за коробка? – указал я руками на стены и потолок.

– Это кирпичный завод. Мы здесь фактически в рабстве и отрабатываем свои долги, ну или провинности, – окинул учитель комнату взглядом. – А ты сколько задолжал этим нелюдям?

– Выходит, что тридцать тысяч долларов, – сказал и на пару секунд уставился в пустоту.

– Так отдай! Не глупи, ради Христа, отдай! – подскочил Михаил Палыч с койки. – Это не шутки, а самая, что ни на есть больная реальность. Спасай жизнь! Отдай их им, это ничто, ведь ты еще во много раз больше заработаешь. Ты на себя посмотри! Здоровяк такой, красив и молод совсем! Тебе еще жить и жить, да может и пользу людям какую принесешь.

– Меня не за то, что не отдал, а за то, что не взял. Ну, а про пользу? Черт его знает, Михаил Палыч! Вряд ли.

– Это как? Как за то, что не взял?

– Да, долго будет рассказывать, – ответил я и сразу перевел тему. Я хлопнул по плечу нового знакомца слегка и ощутил, что дядька жилистый. – А чего может одного охранника забьем, да сбежим? – я растянулся в хитрой азартной улыбке, когда учитель глянул на меня удивленным взглядом.

– Сам бы рад, но там ведь… – он указал на дверь рукой. – Крепость целая. Их ведь там не три и не четыре, а полноценная группировка, да и трудяг подобных нам немало. Мы все им на одно лицо и пуль не пожалеют.

– И кто такой этот Аким?

– Ты чего, это ж важная птица по ювелирке в нашем городе, – округлил глаза учитель. – Бриллиантовый король, хотя в статус короля, мне кажется, мой горький опыт Акима возводит. До Прохора ему расти и расти, тот – буквально хозяин. Сидит и всех от дворника до руководителя за ниточки дергает.

– И чем же ты ему по вкусу не пришелся?

– Я в баре выпивал… Хотя… Нет. Наверное, все же не с этого места начну, – учитель чуть подумал и зашел по новой. – Я дома вечером был, темнеть начало… Хотя и здесь не так понятно будет, в красках не раскроется. Я с самого начала начну лучше. – встрепенулся Михаил Палыч и подскочил с койки на ноги. Он искренне был счастлив собеседнику. Ему хотелось рассказать и услышать. Учитель не желал тратить ни минуты своей жизни, которая ценность представляла только для него самого.

– Ну давай! – озвучил я, в надежде скоротать время. – Только в два часа уложись, а то придет этот козел и оборвет твой рассказ.

– Ага, – кивнул Михаил Палыч. – Я молод был и встретил ее на танцах, в клубе «Ураган».

– Я знаю этот клуб.

– Да-да, он уже долго работает и лет ему уже не счесть. Мы с другом там вступились за нее от приезжих. Я и друг мой – Алешка! – заулыбался учитель. – Он – как брат мне самый настоящий. Мы с малых лет вместе бок о бок, но он по военной линии пошел, а я учителем литературы стал. До сих пор дружим и крепче дружбы нашей нету совсем ничего, – вдруг Михаил Палыч пришел в себя. – Так вот. Полюбилась она мне сильно и сердце биться мое заставила с таким звоном! Красивая, рыженька и веснушки, платьице в цветочек и, главное, улыбка ее полная веселья. Как я любил ей ее дарить – эту улыбку. Я и кривлялся, и шутил, и фокусы ей показывал. А глаза… – восхитился он образом девушки и настолько искренне, что даже начал переминаться с ноги на ногу и сопровождать чувства жестами рук. Каждое слово подкреплялось эмоциями и, казалось, будто он не говорит, а проживает это вновь. – Глаза были огромные, голубые и чище их не было в свете. Я утонуть в них боялся, настолько они меня манили и настолько беззащитен перед нею я был, – вдруг Михаил Палыч пришел в себя. – Зажили мы с ней мужем и женой, а через время сын родился. Главное мне было, что в любви рожден и воспитан тоже во взаимоуважении, – учитель улыбнулся и на глазах навернулись слезы. Его нижняя губа начала легонько подрагивать. – Как по нему скучаю и жизни без него мне вовсе нету. Как боюсь его больше не увидеть никогда и самое больное мне, что так, видимо, и будет, – он умолк на пару секунд и, взяв себя, в руки продолжил. – И как-то жизнь была обеспечена. И жильем, и деньгами. Я хоть и учитель литературы, но в престижном лицее, и не удивлюсь, если окажется, что когда-то детям этих людоедов – Прохора с Акимом, пятерки ставил. Меня директор новый недолюбливал, но у меня заслуги, и я перед ним в полной безопасности себя всегда ощущал. Бывало, я на конференции ездил, квалификацию постоянно повышал и даже, дело было, подкастов несколько со мной записали, а его же это заедало, да так, что я не понимал, чего мне вообще делить-то с ним? – снова его улыбка сопровождалась искренним счастьем и тут же стала спадать, глаза тихонько гаснуть. – Жена от меня стала заметно отдаляться и годы в браке стали брать свое. Перестала мне гладить вещи, и ее еда для меня готовилась все хуже, пока она совсем не прекратила мне готовить пищу. Я понимал, что от былой любви не осталось ничего и даже уважение уже давным-давно утрачено. В какой-то момент жена зачастила к подругам сбегать. Накрасится, оденется и бежит от меня из дома, словом не обмолвившись. Алешка первый мне и сказал, что она от меня не из дому, а налево бегает. Я-то ведь ее любил и верить не хотел, ведь чище ее глаз мне во всем свете ничего и не было.