Он выбрал место, где как будто мело не так сильно, и остановился.
– Ничего, Карька, выберемся… – прошептал возница, поглаживая тяжело дышавшую лошадь, – я не могу помереть вот так…
***
Вечером вернулся в село обоз, и только тогда заметили, что Михаила нет. Заплутать зимой в степи – это верная гибель, поэтому бы как ни устал Ефим, развернул Воронка и поехал обратно, а с ним ещё несколько мужиков.
Ульяна всю ночь не сомкнула глаз, стояла у окна и смотрела на беснующуюся метель.
– Ох, Господи… спаси и сохрани!
– Мам… – вдруг раздался с печи шёпот Прасковьи.
– Не спишь, Пашенька?
– Не сплю… Я молюсь, чтобы боженька тятю к дому вывел. Ты, мам, лампадку зажги, она тятеньке путь укажет.
Ульяна послушала дочку и затеплила лампадку возле иконы Христа Спасителя.
И утром не вернулся Михаил. Метель не утихла, а стала ещё сильнее, намела во дворе сугробы до окон. Всё валилось у Ульяны из рук, ничего не ладилось. Выгребала золу – рассыпала, чашку ненароком со стола смахнула; принялась ржаные пирожки стряпать и замерла у печи с пустой сковородкой, постаревшая, с тёмным лицом, не похожая на себя.
Вдруг забрехал цепной пёс Волчок. Подпрыгнуло сердце у Ульяны, бросилась она к окну. К её огорчению и слезам, на крыльце стоял не Михаила, а сосед Семён в запорошённой снегом душегрейке.
– Не вернулся Мишка? – спросил он, хотя уже понял по суровому лицу Ульяны, что хороших известий нет.
Она покачала головой. Семён топтался у порога, снег растаял на его валенках.
– А то я подумал: вдруг проскочил, а мы не заметили. Ты не сумлевайся, найдём Мишку. Чай, не иголка… Вечером приедет, вот увидишь.
Но и вечером не вернулся Михаил.
В трубе завывал ветер, нагонял тоску. Ульяна не отходила от окна, изнемогая от страха за мужа. Она глянула на печь, где притихла Параня, набросила на голову длинную шаль и вышла за ворота. Постояла, вглядываясь в туманную темноту: не покажется ли Карька?
«Эвон как метёт, а в степи-то что творится! – подумала Ульяна, и сердце защемило. – Разве к Арине сходить?.. Сказывают, карты раскидывает хорошо». Она сомневалась недолго, запахнула шаль и, отворачиваясь от ветра, заторопилась к дому гадалки.
Тётка Арина всё поняла, едва взглянула на припозднившуюся гостью, вздохнула:
– Значит, не вернулся Михаил… Заходи. Я уж спать собиралась, да смотрю: Мурка у порога гостей намывает – знать, придёт кто-то.
Ульяна привалилась к стене и залилась слезами:
– Погадай, Аринушка. Что с ним, живой ли? Вернётся ли?
Арина поправила на груди пышную кофту, в вырезе которой сверкнула нитка жёлтых бус, достала из ящика колоду карт. Старые засаленные карты шлёпались на столешницу, и Ульяна почувствовала, как стынут от страха руки и ноги. Гадалка долго молча смотрела на седовласого короля в золотой короне, на даму с жёлтым цветком в тонкой руке.
– Живой твой муж.
– Слава Богу!
– Живой, но сил у него нет, – продолжила Арина. – Домой вернётся, увидишь его… только, милая моя, умрёт Михаил скоро, смерть его рядом ходит. По судьбе так выпало, а судьбу не обманешь.
Ульяна остановившимся взглядом смотрела, как гадалка смешала карты, перетасовала и убрала в ящик стола.
– Ты неправду сказала… – трудно проговорила Ульяна, – обманываешь.
Она поднялась и, пошатываясь, побрела к двери.
***
Метель наконец стихла. Карьке давно хотелось есть, она почувствовала запах сена в санях и тоненько заржала. Хозяин не отозвался и не подошёл, он по-прежнему лежал в санях молча и не шевелясь.
Карька вытянула шею. Откуда-то издалека, за много вёрст ветер донёс до чутких ноздрей запах конюшни. Карька насторожилась, уши встали торчком. Она нерешительно потопталась, а затем пошла через сугробы на этот едва уловимый запах, увлекая за собой сани. С каждой верстой он становился всё отчётливее, и вот Карька выбралась на дорогу, увидела следы копыт, кучки конского навоза и две полосы – недавно здесь проехали сани. Кобыла побежала резвее, туда, где её дом и конюшня, а в конюшне еда, питьё и долгожданный отдых.
Недалеко от берега реки показалась Ефимовка – большое село, почти пятьсот дворов. Карька пробежала мимо деревянной церкви с колокольней, мимо Поповки, повернула на знакомую улицу и остановилась у ворот своего дома.
В окне мелькнула тень, потом хлопнула дверь, и на крыльцо выскочила простоволосая хозяйка, а следом Параня в валенках на босу ногу.
– Миша! Мишенька!
Ульяна бросилась к саням, затормошила лежащего на соломенной подстилке мужа, заголосила. В лице у Михаила не было ни кровинки.
Читать дальше