Вячеслав Ставецкий - Жизнь А.Г.

– Ну? – нахмурился Авельянеда.

Губы паренька вспрыгивали от страха, на лбу выступили капельки пота. Видно, ему не каждый день приходилось убивать легенду.

– Давай, парень, – подмигнул ему Авельянеда. – Жми на старт.

Над ложем возник фалангистский полковник и что-то громко зашептал сопляку, брызжа слюной в лиловое ухо, почти пожирая его от ярости.

Однако сомнения, как тут же выяснилось, были присущи только юному палачу. Когда там, наверху, в безоблачном небе, наконец скользнуло роковое железо и стофунтовый скошенный нож хлынул под собственной тяжестью в бездну, Авельянеда, движимый смутным чувством недосказанности, сумел немного повернуться на скамье и увидеть глаза людей, обступающих эшафот, глаза, в которых впервые за долгие годы не было ни глумления, ни ненависти, ни преступного снисхождения, которое превыше всякого суда. Как и сам он когда-то на своих собственных врагов, они смотрели на него без торжества, они даже сострадали ему, скупым, сдержанным состраданием, но были готовы довести начатое до конца.

В эту минуту Аугусто Гофредо Авельянеда де ла Гардо примирился со своим народом. Он был счастлив умирать, зная, что они хоть чему-то у него научились.