Кейтлин Детвейлер - Разоблачение Тисл Тейт

Оригинальное название: The Undoing of Thistle Tate

Text Copyright © 2019 by Katelyn Detweiler

This edition is published by arrangement with Jill Grinberg Literary Management and The Van Lear Agency LLC

Автор изображения Audrey Shtecinjo

Изображение на обложке использовано с разрешения www.stocksy.com

ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2019

Пятнадцатилетняя Мэриголд Мэйби помнила все о моменте, в который чуть не умерла, и одновременно не помнила ничего. Возможно, он продлился пять минут, а возможно – пять часов.

Лязг металла, звон бьющегося стекла, крики, всхлипы и вой сирен. Вайолет, ее мама, лежит рядом с ней на дороге под голубым январским небом. Мэриголд чувствует в своей ладони холодные, жесткие мамины пальцы.

– Будь смелой, Мэриголд, – сказала тогда ее мать.

Мэриголд не знала, произнесла ли мама эти слова вслух, но каким-то образом девочка их услышала. Они прозвучали тогда прямо у нее в голове.

– Я постараюсь, мам, – шепнула она. – Я хочу быть смелой.

Мэриголд сделала глубокий вдох и крепче сжала мамины пальцы, а потом открыла глаза.

МНЕ ЧАСТО СНЯТСЯ сны, но за всю жизнь я видела всего один кошмар, и он постоянно повторяется. Давно его не было. «Хорошо, – думала я, – просто замечательно». Но я ошибалась. Потому что сегодня он снова приснился, чтобы отомстить, и не просто так, а с лихвой.

Если бы мне предоставили право выбора, я бы предпочла вместо него самый тривиальный страшный сон, пусть снится хоть каждую ночь. Пауки, ползающие по всему телу, атака зомби или падение со скалы. Любой страшный сон на фоне моего кошмара показался бы просто подарком.

Но выбора такого мне не дали. И вот только что все повторилось вновь: сердце колотится в десять раз быстрее, по щекам текут слезы и сон все еще держит меня железной хваткой, будто бы и не собираясь никуда отпускать.

Я сажусь на кровати, включаю ночник и пытаюсь отдышаться. Нет ничего удивительного в том, что кошмар приснился мне именно сегодня. Совсем недавно здесь был Лиам, мы лежали на моей кровати и смотрели комедию «Каникулы». Наши руки и ноги были так близко друг к другу, но, как обычно, не соприкасались. Фильм выбирал он, потому что ему понравились «Рождественские каникулы», и Лиам решил, что эта комедия будет такой же смешной. Но в комедии была одна сцена, коротенькая, меньше минуты: члены семьи Гризволд сидят в машине и ссорятся из-за того, что заплутали и оказались бог весть где, а потом – бум! – и вот они уже на обочине, сбивают дорожные знаки и едва не переворачиваются. Как и должно быть в комедии, все, разумеется, заканчивается хорошо, страдает только автомобиль. Но видеть и слышать это… Кошмар постепенно тает, но глаза у меня по-прежнему на мокром месте.

Вот как все происходит у меня во сне. Я рыдаю навзрыд, а потом грохот. Бьются стекла. Я сижу в машине и вдруг понимаю, что она на полной скорости врезается во что-то твердое. После нескольких секунд оглушающих взрывов все прекращается. Становится тихо, слишком ярко, и я одна. А потом я просыпаюсь в слезах, как будто мне только что чудом удалось выбраться из машины живой, как будто все это случилось в реальной жизни, а не во сне.

Папа говорит, меня даже близко не было, когда в автокатастрофе четырнадцать лет назад погибла мама. Но больше он вообще ничего не говорит на эту тему. Когда я была помладше, я много его обо всем этом расспрашивала.

Я смотрю на часы: начало третьего ночи. Заснуть снова я уже не могу. С прикроватной тумбочки я беру книжку. Слова расплываются перед глазами, и я откладываю ее в сторону. Я встаю, подхожу к окну, тянусь рукой к ведерку с желтыми мячиками для пинг-понга, которое стоит у меня на подоконнике сколько я себя помню.

Лиам. Мой лучший и единственный друг. Хочу, чтобы он вернулся. Иногда он ночует у меня в комнате, но только если мы случайно засыпаем посреди особенно длительного «Нетфликс»-марафона. Я отодвигаю занавеску и открываю окно. Бросаю мячик в закрытое окно Лиама, потом еще один – и жду. Мы живем в Филадельфии. Дома здесь строят очень близко друг к другу, буквально в нескольких метрах. Их разделяет узкая полоска земли, на которой места хватает разве что на тонкую кирпичную стену, обозначающую границы владений.