Александр Вальман: Караван

– Уже давно, очень давно разведчики приносят вести, что в мире всё не так, как раньше. Что он стремительно меняется, – прошептал старший помощник во всех делах.

– Вот как? – удивился Хаммуил. – Люди стали меньше лгать? Стали меньше предавать друзей и доносить на ближних своих? Они стали меньше убивать друг друга? И больше не льётся кровь невинных? И матери не рыдают над телами своих детей? Или палачи и убийцы стесняются своего ремесла? Или рабы возжелали свободы?

– Нет, повелитель, – прошептал Ахизер, упав на колени, – разведчики доносят, что мир стал меньше…

– Меньше?! – захохотал повелитель, презрительно глянув на Ахизера. – Встань, раб! Главное, что у человека тут и тут! – он ударил жёсткими негнущимися пальцами в голову и сердце своего старшего помощника во всех делах. Отчего тот повалился в пыль у ног повелителя. – И пока сердце и голова не найдут общей дороги, ничего в этом мире не изменится! А больше он или меньше… какая разница!

– Да! Повелитель, мудрость твоя не имеет границ! – крикнул Ахизер, поднимаясь на колени.

– Мудрость? При чём тут мудрость. – усмехнулся Хаммуил. – Хотя, ты прав! Но продолжай, зачем ты подошёл?

– Повелитель! – воскликнул Ахизер. – Что делать с теми, кто остался вокруг этой женщины?

– Ничего. Они больше не нужны. Единственное, когда у этой пары родится мальчик, ты принесёшь его мне, – сказал повелитель и посмотрел на стоявшего на коленях Ахизера. – Это важно!

– Воля твоя будет исполнена! – воскликнул старший помощник во всех делах.

– Только караван, пройдя весь свой путь до конца, сможет изменить этот мир, – прошептал повелитель самому себе.

Хаммуил перевёл взгляд на окружавшие его вершины деревьев, на горы за ними, и дальше: на бело-жёлтое светило, встававшее над миром. Караван выходил из тьмы и становился на дорогу, ведущую на восток, к точке, где восходит солнце.

Тут он почувствовал, как сердце сбилось с давно налаженного ритма. Как будто кто-то стальными и ледяными пальцами сдавил, пытаясь остановить его биение, и дальше: раздавить, разорвать… В груди стало жарко, и жар этот рос и становился нетерпимым… Пылали грудь, шея, плечи… Сердце бешено стучало, пытаясь вырваться из обхвативших его стальных пальцев. Но те держали цепко и всё сильнее и сильнее сдавливали. Всё пылало перед глазами повелителя, и он уже не различал свою свиту, повозки, и всё, что его окружало. Даже светило, встававшее из-за линии гор, потускнело и стало багрово-красным… Ещё немного – и тьма навалилась на повелителя, ноги его подкосились, и он пошатнулся… Хаммуил попытался набрать полную грудь воздуха, понимая, что это его последний вздох…

Глухое рычание, больше похожее на стон, вырвалось из груди Хаммуила, и он проснулся. Несмотря на то, что с двух сторон тело повелителя согревали пышнотелые наложницы, его знобило, и весь он покрылся липким холодным потом. Тяжело дыша, он встал, хрустнув суставами ног, накинул на плечи плащ, искусно сшитый из шкур диких кошек, краем глаза заметив, что наложницы обнялись, грея своими телами камень постели. Он убрал щит, висевший на стене, и тут же в вырубленную в скале комнату ворвался неяркий луч света. Сложная система зеркал, созданная неизвестным мастером тысячи лет назад, позволяла солнечному свету проникать сюда, на сотни метров в толщу земли.

– Ахизер, – негромко позвал повелитель, и тут же из тёмного угла вышел старший помощник во всех делах, – пусть приготовят воду источника… и позови толкователя снов.

Движением руки Хаммуил отпустил преданно глядящих на него наложниц и подошёл к столу, высеченному из камня и заваленному пергаментными свитками, разными по размеру и толщине. Взяв в руки один из листков, лежащих на гранитной глади стола, он прочёл заглавие: повелитель Шаллум, смерть близнецов Кадес. «Одна смерть, – подумал Хаммуил, – где же их рождение…»

Из окна, прорубленного в стене пещеры, послышался звон мечей. Повелитель отошёл от стола к окну и, отдёрнув занавесь, расшитую серебром, увидел в нижнем зале каменного дворца освещённых огнём факелов на тренировочном помосте своих дочерей – Иефир и Хаттуш. Те затеяли сабельную схватку. Как и всегда, позади каждой стояло по три раба, и дочери, защищая рабов, что были за их спинами, стремились пробить защиту друг друга и снести головы тем, что стояли прямо перед каждой из них.

Ефир сделала глубокий выпад, надеясь попасть саблей в шею раба, которого защищала её сестра, но та, отбив саблю сестры, лихо крутанулась вокруг собственной оси и, оказавшись за спиной Ефир, выбросила горизонтально руку, вооружённую саблей, и тем самым отрубила голову старому рабу, стоявшему по центру за спиной сестры. В ответ Ефир издала гортанный крик и в прыжке с высоко поднятой саблей попыталась достать голову девочки-рабыни, стоявшей в стороне, у самого края помоста. Но Хаттуш, упав на колени, заскользила по помосту, залитому кровью. Оказавшись под сестрой, она резко подняла руку с саблей, но не смогла полностью отвести удар, и сабля Иефир, скользнув по волосам рабыни, срезало той ухо, обильно залив кровью шею и плечо.