Мой взгляд падает на красивую стеклянную вазу с несколькими засохшими сухими ветками, которые я усердно собирала в лесу. Я вытаскиваю ветки, при этом ваза соскальзывает вниз и, дребезжа, прыгает по плиткам пола. Двое с ужасом смотрят на меня.
Я понимаю, что не могу совладать со своими чувствами, но сейчас это уже не важно. Я должна им показать, что они мне сделали.
Развратная парочка замерла, остолбенев от шока, и представляет собой неплохую цель. Я замахиваюсь и луплю по ее обнаженному торсу и толстым ягодицам моего мужа.
– Слезьте с моего стола, вы, свиньи!
Оба вскрикивают и пытаются отбежать – но они не приняли в расчет спущенные штаны Холгера. Пытаясь отойти в сторону, он застревает в одежде. Дамочка, которая тоже собиралась смыться, спотыкается о моего мужа и падает. Я стою над ними, как киллер из «Пятницы, 13», и луплю, пока кожа не приобретает пурпуровый цвет. Завтра это будут синяки!
Между ее взвизгиваньями и собственными стонами Холгер продолжает рычать: «Перестань!»
Когда я наконец отстаю от них, он орет:
– Ты ненормальная!
– Я ненормальная?
Я начинаю угрожающе сопеть, как дикий зверь.
– Да, я ненормальная, ясно, что ненормальная, и ты в этом виноват! Арррр!
Я чувствую, что больше не могу совладать с истерикой. Когда они подымаются, и Холгер мужественно натягивает штаны, я подталкиваю их к двери.
– Вон из моего дома. Вон!
Как испуганные кролики, они выскакивают на улицу. Наш дом кажется мне чужим, я не могу больше ни одной минуты здесь оставаться.
Неожиданно звонят в дверь. Открыв, я вижу герра Майера, нашего соседа напротив. Сзади него стоит Холгер с этой бабой. Она прикрывает руками обнаженную грудь и плачет. Холгер держит ее за руку.
– Простите меня за беспокойство, я не хочу вмешиваться, но не могли бы вы, по крайней мере, вернуть даме сумку, что бы она могла выехать. Иначе я не могу вывести машину.
Я перевожу ледяной взгляд с него на них обоих. Она дрожит.
– Украла, значит, не только мужа, но заодно и парковку. Шлюха!
Я скрываюсь в коридоре и кидаю соседу сумку рыжей. Затем иду в гостиную, собираю их шмотки и выбрасываю на улицу. Сосед исчезает.
– Мы увидимся в суде, – кричу я им вслед и захлопываю дверь.
Опустившись на пол, я снова начинаю задыхаться и разыскиваю платок в кармане куртки. При этом на глаза попадается овуляционный тест, о котором я уже забыла. Каким незначительным кажется теперь его результат! Только сейчас у меня наконец начинают течь слезы.
СПУСТЯ ПОЛТОРА ГОДА
Я просыпаюсь, когда кто-то стучит в дверь. С одеяла смотрят на меня «Дюран Дюран», Билли Айдол и Том Круз в своей топ-ган-униформе. Постеры в бывшей детской комнате давно пора сменить, но все руки не доходят. Дверь открывается, и из нее выглядывает бабушка.
– Деточка, ты опоздаешь в школу! – кричит она.
– Ах, бабушка, – бормочу я и думаю, что через два месяца мне будет сорок. В этот момент я с новой силой осознаю всю безнадежность своего положения.
По крайней мере, я должна быть благодарна родителям, которые приютили меня после развода с Холгером. После того как мы оплатили адвоката и, чтобы расплатиться с банком, быстро продали наш таунхаус по сильно заниженной цене у меня почти ничего не осталось.
Мои родители до сих пор живут на втором этаже, в квартире, принадлежащей когда-то моей бабушке. Бабушка и я живем на первом этаже, поскольку ей уже тяжело подыматься по лестнице. Особых неудобств это соседство мне не доставляет, так как кому-то надо за ней иногда присматривать, и я всегда была ее любимой внучкой, а она – моей любимой бабушкой. После ранней смерти мужа бабушка объездила весь мир, ребенком меня вдохновляли ее рассказы. Сегодня ей, конечно, уже не под силу так путешествовать, но дух приключений в ней жив до сих пор.
Выходя из ванны, я встречаю бабушку в кухне.
– Девочка, ты, однако, выросла, – приветствует она меня. – Твоя сестра Хельди в этом возрасте была не такая большая.
Вообще-то, Хельди – это моя мать.
– Но вот я, я в этом возрасте уже выглядела как настоящая женщина. У меня была такая грудь, – продолжает бабушка и показывает руками огромный бюст, от которого уже мало что осталось.
Раньше она была не такая. Теперь временами она совершенно запутывается и не может ничего сообразить, хотя в другие дни ей не откажешь в уме и проницательности. Я ходила с ней по нескольким врачам, ни один не поставил диагноз деменции, но тем не менее ее уже нельзя оставлять одну.
Читать дальше