Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

«Оголяйтесь ребята. Служба началась. Делай, как я».

Нехотя парни сняли верхнюю одежду, рубашки и началась для них первая армейская физзарядка. Сержант изредка покрикивал на нерадивых и уже через пять минут у парней заиграла кровь, ушла вялость, они ободрились. Запасливый прапорщик велел сержанту открыть бочку с водой. Все умылись, кое-кто рискнул побриться. Позавтракали и двинулись в путь. К обеду подъехали к КПП части. Прапорщик зашел в дежурку, через несколько минут ворота бесшумно открылись, грузовики въехали на территорию военного городка. Сержант построил новобранцев на плацу и поздравил их с прибытием в часть. К строю подошли прапорщик Бурлаков и майор, который тонким, не вяжущимся с его фигурой атлета голосом, пропищал:

«Здравствуйте товарищи бойцы!»

Строй вразнобой ответил: «Здравствуйте. Здорово. Привет». Майор подошел к строю вплотную и сказал с улыбкой:

«Ничего, ребята, приветствовать командиров мы вас научим».

Майор поручил прапорщику Бурлакову разъяснить новобранцам дальнейший распорядок дня, который оказался следующим, строем протопали до вещевого склада, получили обмундирование, затем строем в баню, где длинногривых ждал сюрприз, солдат-парикмахер обкорнал их налысо, после осмотра фельдшера они наконец-то попали в мыльню. Василий сделал поползновение попариться, но был остановлен солдатом-банщиком, который предупредил его, что на помывку солдату дается всего полчаса. В раздевалке сержант дал им на одевание пятнадцать минут. Строем пришли в расположение подразделения, где Василий с удивлением сделал для себя открытие, что все его товарищи похожи друг на друга и различаются лишь ростом. Однообразная одежда, стрижка под ноль, общее выражение растерянности на лицах, стирали черты индивидуальности людей. Долго сидеть новоиспеченным солдатам не дали, повели строем на плац, где их уже ждал майор с группой офицеров. Молодые солдаты, согласно зачитанного приказа, распределялись по взводам учебной роты. В ней они пройдут курс молодого бойца, примут присягу, а затем их распределят по строевым подразделениям Н-ского охранного батальона. Васька услышал свою фамилию и понял, что попал в роту спецназа. К нему подошел прапорщик Бурлаков и сказал:

«Пойдем салага, будем делать из тебя чмошника!»

После развода солдат повели строем в столовую на ужин. Перед столовой сержант Татаринов, обходя строй, подошел к Василию и сделав вид, что хочет проверить у него затяжку ремня, ткнул его под дыхалку. У Василия перехватило дыхание, но он устоял на ногах. Татаринов, улыбаясь, промурлыкал:

«То ли еще будет, салага, ой-ой-ой!»

В голосе сержанта кипела ненависть. Дежурный по столовой указал на три стола и сказал сержанту Татаринову:

«Эти столы закреплены за вашей группой. С завтрашнего дня присылайте бачковых. На принятие пищи пятнадцать минут» – и ушел к другим столам.

Рассадив и назначив бачковых, дежурный по группе сержант-сверхсрочник, пожелав солдатам приятного аппетита, ушел. Пятнадцать минут отведенные на ужин прошли мигом. Прозвучала команда: «Выходи строиться». Некоторые солдатики даже съесть овощное рагу не успели. Дежурный по столовой дал им еще пять минут. Васька и его товарищи через желудок поняли, что они попали в жесткую, четко регламентируемую систему.

«Строем в расположение пошли касатики» – ерничал сержант Татаринов.

В расположении он отдал команду: «Разойдись. Личное время».

Никто не знал, что такое личное время и что с ним делать. Некоторые улеглись на койки. Дежурный по группе пресек эти нарушения и доходчиво объяснил, что ложиться или садиться на койки можно только после отбоя, он также сделал замечание сержанту Татаринову и потребовал, чтобы тот объяснил солдатам, что можно делать в личное время. Получив разъяснения от сержанта, курсанты гурьбой двинулись в бытовую комнату, где подшили подворотнички, почистили сапоги, стараясь придать им блеск. За делами ушли из головы мысли о доме, о долгом, в два года, сроке службы. После вечерней прогулки, проверки, Васька наконец-то услышал долгожданную команду «Отбой».

Уже засыпая, подумал, что за полдня прожил полжизни. Будут потом учеба, броски в любую погоду и время суток с полной выкладкой, когда от всего, что надето и навешано на тебя, в первое время подгибались ноги и цепенели мышцы. Будет страх бездны первого парашютного прыжка. Будет огонь, вода, пронизывающий до костей холод. Будут погони, когда даже собаки от усталости ложились пластом на снег и их приходилось тащить на себе. Среди чмошников ходила горькая шутка, что собака, хоть и друг человека, но начальству она дороже. Будут учебные захваты, от которых оставались шишки, ссадины и боль. Будут боевые захваты, от которых оставались горечь в душе и сожаление. Загнанные зэки-полосатики редко сдавались, дорого желали продать свою вновь обретенную свободу и жизнь. Все это придет к Ваське вскоре. Судьба и командиры определили служить ему в ЧМО.