Наталья Лазутина: Взмахом одного крыла

– Ты, сынок, не обижайся, она из-за своих снастей злится. Вчера бросила всё на берегу, чтобы тебя притащить, а сейчас нервничает, они ведь для неё дороже бриллиантов.

– А я и не просил никого меня таскать, так что это не мои проблемы! – резко ответил незнакомец.

Тут уж и баба Маша голос подала. К слову сказать, баба Маша была очень набожной старушкой. Сухенькая, маленькая, с черными как ночь и очень вкрадчивыми глазами. Она будто в душу заглядывала, когда говорила. Знала она все церковные праздники, малые и большие, молитвы разные. Когда помоложе была, ездила с паломниками по святым местам. Её один раз даже в монастырь звали, но она не пошла туда жить, сказала, что Господу везде молиться можно: и в лесу, и в горах, и в монастырях, поскольку он везде пребывает с людьми – это люди от него отворачиваются. В общем, она как духовный наставник в деревне осталась.

Вот тут она и спрашивает:

– А как вас зовут?

– Максим Алексеевич.

– Вы кушайте, Максим Алексеевич, мы – народ деревенский, все по-свойски общаемся, вот и Катя, наверно, с вами как со своим начала разговаривать, а вы, видать, большой человек и к этому не приучены!

– Я просто не могу с незнакомыми мне людьми разговаривать на «ты». Я действительно не приучен. И считаю это невоспитанностью.

– Всё так, милый, всё так, – протянула баба Маша.

– Как рука-то ваша?

– Нормально.

– А вы что, специально хотели из жизни уйти, раз не рады, что вас спасли?

Мужчина резко отвернулся и уставился в окно, точно там что-то происходило. И все сразу поняли: этот вопрос для него неприятен, отвечать он не будет. В неловкой тишине вдруг раздался очень звонкий лай Хани.

– Катерина! – послышалось за дверью: – Катя!

Дверь открылась, на пороге стоял дед Тимофей.

– Ты что, оглохла? Я тебе сколько раз говорил: не брать лодку без разрешения?! Ты глупая, что ли?!

Хани не унималась, даже пыталась укусить деда за сапог. Такой шум-гам мог устроить только дед Тимоха.

Катя подбежала, взяла на руки собачку и предложила деду выйти на улицу, чтобы объяснить всё по делу. Как только они вышли, Катя увидела около порога свои драгоценные снасти и любимый рюкзак. Она повернулась к деду, обняла его одной рукой и поцеловала в щёку:

– Спасибо, дедулька ты мой, как же ты сам допёр всё это?!

– Ты скажи, другая лодка чья? И что это за перец у тебя в хате?

– У-у, дед Тимофей, это важный перец, только на «вы» и шепотом! Садись, давай покурим, я тебе всё расскажу!

Катя выпустила собаку из рук и, только они присели, на порог вышел Максим.

– Вы не ругайте её, пожалуйста, это она из-за меня лодку вашу взяла.

– Я уж понял! – не глядя, ответил дед Тимоха. – Присаживайся, расскажешь, что с тобой случилось и откуда ты взялся в наших забытых Богом хуторах.

Катя подумала, что он опять ерепениться сейчас начнёт, что с ним на «ты» обращаются, но, к её удивлению, Максим подсел к ним.

– А ты иди, дочка, в дом, к подружкам своим! – скомандовал дед, посмотрев на Катю.

Смекнув, что мужик при ней мало что поведает, Катя решила уйти, дед всё равно потом ей всё расскажет, если надо будет, они с ним были очень в крепкой дружбе. Катя вошла в дом, а старушки уже собирались уходить.

– А вы что, уже уходите?

– Да пойдём по дворам, чего нам тут сидеть?

Баба Маша посмотрела на Катю.

– Ты, дочка, не разговаривай с ним грубо. Может, у человека беда сильная, ему помочь надо, господь его не просто к тебе направил. Да и ты сама помнишь, в каком состоянии к нам попала? Я не в укор говорю, просто чисто по-человечески, все мы друг в друге нуждаемся, когда беда приходит. Я ему сказала, пусть живёт здесь, сколько понадобится, а ты к нам перейдешь на время, к Шуре вон или ко мне.

– Баб Маш, как же так? Я привыкла уже здесь!

– Ну можешь и здесь оставаться, только ночевать ты тут не будешь, не надо искушать мужика! Лукавый всё подстроит, чтобы вас в грех вогнать, а потом жалеть будешь и себя проклинать за слабость. Ты молодая ещё, глупая!

– У него вообще-то жена есть! – Катя обиженным тоном продолжила: – Да и нужен он мне, как петуху зубы! Жаль, что вы мне не доверяете!

– Мы тебя любим, и не дадим причинить тебе вред.

Катя сразу поняла, что решение это было исключительно бабы Маши. Всё, что она говорила, всегда сбывалось. Тётка Шура лишь поддакивала о правильности поступка.

Ладно, – подумала Катя, – во всяком случае, надо жить и вести себя так, будто ничего не произошло.

Когда старушки ушли, Катя быстро убрала со стола, помыла посуду. Повязав платок на голову, быстро засобиралась в огород, надо было собрать огурцы и помидоры на засолку. Выйдя из дома, она обнаружила, что ни деда, ни Максима нет. Вот и к лучшему! Надо вообще меньше с ним сталкиваться, – подумала Катя. Набрав целую кадушку огурцов, и помидоров, Катя была счастлива. Залила всё это холодной водой. Пока овощи вымачивались, полезла в погреб за банками. В погребе было всегда сыро и темно, повсюду висела паутина и ползали слизни. Кате не нравилось туда спускаться, это напоминало ей детство: как она, будучи маленькой девочкой, спускалась почти в такой же подвал за банкой компота, и дверь в подвал была очень тяжёлая. Маленькими ручками доставала трёхлитровую банку с компотом по лестнице наверх, надрывая живот. А потом еще надо было поднять и закрыть эту проклятую тяжеленную дверь.