Дмитрий Иванов: Марчеканская вспышка (сборник)

Супруга, говорят, вопила, как резанная, что её загипнотизировали, а потом пытались слабостью воспользоваться и синдромом трудного детства. Вопила и по мордасам нашего будущего старпома охаживала. Может, и верно, флотский интеллигент её очаровал своим отношением к прекрасному, которое она и назвала гипнозом. Назвала в трудную минуту. В душу женщины разве заглянешь.

А вот ответил ли командующему (или кому-то там ещё) наш старпом встречным действием, никто не знает, поскольку из всех свидетелей осталась заполошная жена и кошка Манька, притаившаяся под диваном в самый разгар событий. Но женщина оказалась в настолько истеричном состоянии, что вряд ли что-то смогла запомнить, а кошке так изрядно досталось адмиральским (хотя, вполне вероятно, что и контр-адмиральским) ботинком по спине, что она начала мяукать с заиканьем. Разве с подобного свидетеля толк будет?

Но вернёмся в Магадан, где славная дизельная субмарина С-613 чуть подрагивает чувствительными ноздрями торпедных отсеков, готовая выполнить боевую задачу. А в экипаж уже вливаются новые молодые кадры и опытные бравые ловеласы, воспитанные на классической литературе.

И вот в разгар всех этих пертурбаций стояли мы (мы – это экипаж субмарины в широко-подводном смысле этого слова) в доке, к автономке готовились. Вся матросня при делах. А также мичмана с офицерами, которые торпедным пироксилином пропитались по самую ватерлинию. Одна «зелёнка», только что из училищ прибывшая, пальцы не по делу корчит от скуки и полной своей никчёмности, поскольку не успели ни к какому процессу прикипеть всей душой. Их воспитанием старпом должен бы заняться, а у него пока травма свежая, зализывает останки любовного приключения. Не всегда такое положение дел хорошо для службы, мягко говоря.

Так вот, стал я участником одного события, когда столкнулись эти два странных типа офицеров: один опальный мореман со стажем из интеллигентов, второй же – выпускник военно-морского училища, не отягощённый большим интеллектом и опытом.

Несу, значит, со склада коробку с предохранителями, а молодому литёхе почтение своё, разумеется, не свидетельствую. Не принято у нас было на авральных работах без толку честь раздавать. А этот «кузнечик» озверел даже, от собственного величия прибалдевши. Обложил меня загогулистой матерной конструкцией и при этом не преминул добавить два-три нелестных выражения относительно моих ближайших родственников, а также «этих поганых мичманов», которых на флотах срочники называли ласково «нашими подводными сундуками» и которые матросов построить не в силах, ети его еттить.

И тут на его и мою голову…

…явился интеллигентный питерский ссыльный. Старпом, в парадном мундире с иголочки и, казалось, одетый в допотопные калоши и чеховское пенсне, возник из утреннего тумана бухты имени знаменитого гидрографа Алексея Ивановича Нагаева, как обычно любила появляться незабвенная Мэри Поппинс перед лицом своих воспитанников.

– Лейтенант, – сделал замечание старпом, поправляя несуществующее пенсне и дождавшись, пока у младшего по званию закончился заряд творческого вдохновения в мой адрес, – вы сейчас ругались, как самый бездарный сапожник!

– Да ну, нах… товарищ кавторанг! Ни хрена ж подобного, Гагариным клянусь!

– Ничего я вам, товарищ лейтенант, не скажу, только замечу в скобках, что неправильно вы подумали о нашей космонавтике. Идите в свой кубрик и почитайте Пришвина перед сном, а ругаться грязными словами прекращайте.

Советский морской офицер самый морской и самый офицер! Вот так-то. Белая кость, острый кортик, и ещё более острый язык… если не с похмелья. А то, что чемодан фанерный с протёршимся дерматином, туфли парадные с протёртой же подошвой и вместо квартиры комната в малосемейке, так в этом нет ничего удивительного или зазорного. Разве сытый офицер – хороший офицер? Сытый офицер – позор Пентагона. Или не так? Ой, пошутил неудачно.

Пиво закусывали креветками, предварительно высасывая игру из-под брюшка. И тут Славик вспомнил…

– Как-то после похода зашли во Владик. Пришвартовались у пирса. Пока то-сё, уже и стемнело. Все офицеры в город уехали, кто по знакомым, а кто в офицерскую гостиницу. Один только старший лейтенант Смыков никуда не спешил. Вышел он к нам на пирс, где свободные от вахты при свете луны ноги разминали военно-морским променадом, и двинул на самый край бетонного сооружения. В руках у него был небольшой свёрток, откуда изрядно пованивало. Мы с электриками из отсека вслед за Смыковым двинулись. Что это он там, над водой склонившись, высматривает – непонятно. А раз непонятно, то интерес возбуждает.