Фарит Гареев: Когда вернется старший брат…

Вот уже с месяц по утрам дом остается без воды. Большой стоквартирный дом. И каждое утро мужикам приходится спускаться в подвал, чтобы отвернуть перекрытую центральную задвижку. Они собираются возле первого подъезда, молча и нервно закуривают, и нехотя спускаются в подвал, заранее зная, что там, в подвальной полутьме, возле забранного пыльным стеклом окошечка будет стоять он, – деда Веня. Или – Шапокляк, как его прозвали совсем недавно. А именно – после того, как он начал проказничать.

Будет стоять он, жалкий и неприкаянный, будет посапывать, пристыжено глядя в земляной пол подвала… И даже нет-нет, да колупнет землю носком ботинка, как это делают дошколята, когда их поймают на какой-либо шалости.

Что будет дальше, мужикам тоже наперед известно. Петруха Семенов, мужичок небольшой, но опасный, непременно подойдет к старику, поднимет руку и замахнется, но бить, конечно же, не станет. Скажет только что-нибудь навроде:

– Эх, деда Веня, деда Веня… Вот дать бы тебе по шее! Да не трогаю я стариков…

Тут деда Веня, конечно же, встрепенется и бодренько так ответит:

– И правильно делаешь, Петруха!!! А то ведь я и милицию вызвать могу, если что!

– Ми-ли-ци-ю… – презрительно протянет один из мужиков, с натугой раскручивая штурвал задвижки. – Положим, что милицию мы и сами вызвать можем. Они тебя как раз на пятнадцать суток закроют за твои фокусы! Вот как тебе это понравится, деда Веня?

– И не стыдно тебе, деда Веня, на старости лет такими делами заниматься? – подхватит третий. – Даже пацаны наши дворовые, – уж на что башибузуки! – и то ведь до такого не додумались!

– Да ладно вам, робяты! – перебьет его деда Веня. – Ну, чего вы, в самом деле? Вот уж и пошутить нельзя…

– Ну, ничего себе у тебя шуточки! – всенепременно взорвется один из мужиков. – Да я на работу опаздываю по твоей милости!..

И в доказательство своих слов обнажит запястье и постучит указательным пальцем по циферблату наручных часов.

– Бутылка с меня, робяты! – ответит на это деда Веня и хитрым движением явит на свет бутылку, как правило, самого дешевого вина, а следом, – граненный, каких давно уже не выпускают, стакан.

Все, как водится, сплюнут в сердцах, матюкнутся для порядка, и гуськом потянутся из подвала. И только татарин Рашид Калимуллин из первого подъезда, если ему не на работу, – он сантехником дежурным в городском коммунальном хозяйстве работает, сутки трудится, трое отдыхает, – помедлит и, глянув вослед остальным, вздохнет:

– Эхе-хе… Сопьюсь я с тобой, бабай…

– Да ну тебя, Рашид, – отмахнется деда Веня. – Ты тоже иногда скажешь… Тут и пить-то нечего!

– Не скажи, бабай, – незаметно сглатывая, произнесет Калимуллин. – Пить тут, действительно, нечего… Но ты сам посуди! На работе – наливают! Дома сижу – тоже… В смысле – чуть у кого что с сантехникой, тоже ко мне бегут… А расплачиваются известно чем.

– Значит, уважают тебя люди…

– Ага, – откликнется Калимуллин, – уважают… Люди-то, может, и уважают. А вот Анька (это его жена) на меня волком глядит. И дети – туда же… – он помолчит и вдруг обречено махнет рукой. – Эх! Наливай! Да смотри – полную лей, бабай!!!

Деда Веня одним ловким движением сорвет зубами пробку с горлышка, и начнет колдовать над стаканом. Поочередно выпив, они помолчат, затем деда Веня обязательно пошутит:

– Хороший ты мужик, Рашид… Душевный… Хоть и татарин!

На что Калимуллин отреагирует неизменным своим:

– Ты, бабай, нас, татар, лучше не трогай!

– Это еще почему?

– Да потому что нас, татар, если хочешь знать, – два с половиной миллиарда на Земле!!!

– Ты гляди-ко! – уважительно качнет головой деда Веня и, не вдаваясь в подробности, тут же наклонит бутылку над стаканом. – Ну, что, Рашид, – еще по одной? Для разгону?

– А может, – погодим немного? – для порядка откажется Рашид.

– Эх, Рашид, Рашид… – покачает головой деда Веня. – Разве я не вижу?

– А что ты видишь?

– Что добавить тебе не терпится!!! – меленько засмеется деда Веня и, продолжая посмеиваться таким образом, вытянет указательный палец и покачает им перед самым носом Рашида. – Я, брат, многое вижу… Не первый день, все-таки, живу.

– Ну, что с тобой делать, бабай! – воскликнет Калимуллин. – Лей! Чего уж там!.. Все равно день пропал…

Они выпьют еще и присядут на отопительную трубу, обернутую стекловатой и рубероидом. Рашид, как полагается, закурит… И понемногу завяжется промеж них задушевная такая беседа. Вернее, – монолог деда Вени с редкими репликами Рашида.