Дмитрий Фаминский: Кладоискатели (сборник)

Шина много пил и не пьянел, он рассказывал, как начинал свой бизнес, как решал проблемы с братками, пока не задружился с ними и с власть предержащими, и теперь они одна команда. Гриша мило беседовал со Светой, щёчки которой порозовели, глаза блестели, а во время приступов смеха она запрокидывала голову назад и потом, как бы ненароком, склоняла её к Гришиному плечу.

К концу веселья Андрей оказался на диване, тупо смотрящим на недопитый и недоеденный, утыканный окурками стол. Рядом с ним скучала Маша, молча курившая и перелистывающая пультом телевизионные каналы. Остальные разошлись по комнатам большой шининой квартиры.

На следующее утро Григорий развёз девушек по домам и заодно отвёз Кораблева.

– Слушай, Гриш, окажи услугу! Мне нужны данные на потомков одного князя. Его расстреляли в 1921 году твои коллеги за контрреволюционную деятельность. У вас, наверняка, дельце сохранилось.

– Ну да, как же! Сожгли, скорее всего… А тебе зачем?

– Для диссертации. Профессор наседает, а материалов пока мало.

– Как зовут князя?

– Бельский Фёдор Петрович, 1870 года рождения.

Следующую неделю Андрей безвылазно провёл в архиве. Неприятного разговора с научным руководителем пока удалось избежать, так как тот уехал в срочную командировку. А значит, у Кораблёва появилась возможность оттянуть решение вопроса на несколько дней.

В субботу, надеясь, что это позволит ему принять окончательное решение, он поехал на экскурсию. Желающих осмотреть музей-усадьбу князей Бельских оказалось немного. Основное число экскурсантов составляли пенсионеры с внуками. Присутствовала, правда, парочка влюблённых студентов, которым, наверное, было всё равно куда ехать, лишь бы вместе. Через два часа пути свернули с основного шоссе на узкую асфальтовую дорогу. Ещё через час миновали вывеску «Чистые пруды». Пока ехали по селу, Андрей действительно увидел водоём, заросший камышом и осокой. Проехав с десяток деревенских изб, автобус остановился на неожиданно широкой асфальтированной площади. Сопровождающая попросила туристов выйти.

Усадьба была обнесена деревянным свежеокрашенным забором. Напротив через площадь располагалось здание советской архитектурной школы годов эдак шестидесятых с гербом на фронтоне. Наверное, сельсовет, или как принято сейчас называть, сельская администрация. Площадь окружали несколько кирпичных двухэтажных жилых строений с магазинами в первом этаже, советской же постройки. К забору усадьбы присоседилась деревянная избушка с дымящимся мангалом и самоваром. Перед избушкой несколько пластмассовых столиков и стульчиков. «Наверное, это и есть ресторан русской кухни» – подумал Кораблёв. Напротив жилых домов через площадь стояло двухэтажное здание ещё дореволюционных времён с крепкой кованой дверью в первом этаже. Раньше, скорее всего, дом принадлежал купцу, совмещая в себе и жилище, и лавку, и склад. Посреди площади возвышался памятник Ленину. Последние два атрибута присутствовали во всех вариантах планировки сёл, куда доводилось приезжать Кораблеву по исследовательским делам. Памятник Ленину мог быть заменён обелиском неизвестному солдату с перечислением имён погибших односельчан. Но вот дом-амбар, крепкий как сундук, присутствовал во всех без исключения крупных сёлах и провинциальных городах.

Андрей вошёл в усадьбу вместе с группой, и огляделся по сторонам. Как уверял экскурсовод, расположение построек и их форма остались прежними. Современные строения были выполнены из дерева на фундаменте старых домов по сохранившимся эскизам. В некоторых случаях пришлось заменить только несколько брёвен. Экскурсанты обошли территорию парка, многие деревья в котором помнили прежних хозяев, осмотрели господский дом, помещения для прислуги и хозяйственных работ, псарню, конюшню. «Довольно большая усадьба», – отметил про себя Кораблёв, мысленно рисуя её план. На этот план он нанёс также три беседки, пруд, фонтан, семь клумб и дюжину скамеек. Всё это, как и забор, было свежеокрашенным, и поэтому казалось, что дух прежних времён давно и безвозвратно выветрился, вымылся дождями из окружающего пейзажа, и осталась лишь эта осовремененная безжизненная оболочка.

Но Кораблёв представил, как когда-то по парковой дорожке катилась господская коляска, и прислуга почтительно склонялась перед ней, а конюх спешил быстрее взять лошадей под уздцы. И барыня, наверное, молодая и красивая, в кружевном платье, чуть подобрав подол, шла к дому, оперевшись о руку своего мужа. И их дети, одетые как маленькие господа, весело шли рядом. А где-то чуть поодаль звонил колокол, возвещая об окончании воскресной службы. И прислуга, любящая своих господ, с радостью служила им.