– Ну что, рискнем?
Я тотчас же заразилась его идеей, хотя минуту назад даже не могла себе представить, что какой-нибудь дурак в принципе додумается до этакого бреда. Ведь только чудом можно очутиться на верхушке неприступного айсберга. Разве что у нас вдруг вырастут крылья. Адреналин подскочил до небес от предвкушения опасного приключения. Губы пересохли от возбуждения и прошептали:
– Да. Непременно! У нас получится.
Алексей заглянул в нос лодки, извлек туристический топорик в чехле и в шутку похвалил сам себя:
– Какой же я все-таки предусмотрительный.
И мы стали взбираться по стенке самым немыслимым образом. Алексей быстро карабкался вверх, молниеносно определяя, куда можно поставить ногу, а куда не стоит, и опирался лишь на тот глиняный уступ, который имел шанс не обрушиться. Ему, как саперу, нельзя было ошибаться, в противном случае нас неминуемо бы ждало крушение! Одной рукой парню приходилось придерживаться за выемки и выпуклости грунта или цепляться за редкие инородные препятствия, которые на наше счастье встречались на зыбком песчаном пути, при этом другой, относительно свободной рукой, он еще и волок за собой балласт: то бишь меня. Своим драгоценным туристическим снаряжением Леше так и не довелось, воспользоваться, – ну, в самом деле, у него же не три руки! – а посему топорик тоже оказался балластом, и моя кисть постоянно чувствовала жар крепкой мужской ладони и сильное давление нагретой пластмассовой рукоятки.
Под ногами осыпался песок, и отваливались большие куски глины. Но скалолаз не обращал на обвалы внимания и, не останавливаясь ни на миг, упорно тащил меня к цели. Уму непостижимо, за что он там цеплялся? Я поняла, основной принцип нашего восхождения – только вперед, не медля ни секунды, а то кубарем скатишься обратно. Временами мне казалось, что гора имеет отрицательный угол наклона, и я, потеряв почву под ногами, болтаюсь на весу, как сосиска. У-ф-ф-ф! Неужели, финиш? На последних метрах подъема я уже хваталась за все подряд без разбора: за выпирающие из земли корни деревьев, за кусты с колючками и даже за тонкие травинки, выскальзывающие из пятерни. А еще, да простят меня стрижи, за птичьи норки, стараясь удержаться за края их домиков растопыренными пальцами. Слава Богу, Алексей уже у цели – подхватывает, вытягивает меня за обе руки на безопасное место и, запыхавшись, объявляет: «Все. Финиш! – и весело констатирует факт нашего совместного безумства: – Я б сказал – взлетели, исключительно на нашем с вами энтузиазме. Без него бы нам хана!».
Крохотный горизонтальный уступ, площадка размером два на два. С одной стороны пятачок ограничен крутой пропастью, а с другой – непроходимым урочищем, состоящим из шиповниковых зарослей и густого подлеска. А дальше – массивные темные деревья, стоящие одной сплошной стеной.
– Это Край света?! – спросила я шепотом своего проводника.
Шепотом, потому что монументальный вид, внезапно открывшийся моему взору с высоты, диктовал свои законы. Плюс многозначительная тишина, устоявшийся покой и чистота природы на этом краешке земли подсказали, что здесь совсем не нужно суетиться, и уж тем более – орать. Пусть даже от дикого восторга.
– Что, впечатляет? – просиял Алексей, довольный моей реакцией.
– Грандиозно! Просто дух захватывает.
– Правда? Я же говорил. Вот такой он, мой Край света! – торжествовал мой проводник, хвалясь как-то по-детски.
Я отряхнулась от песка и глины, и мы уселись рядышком на край обрыва, «свесив ножки», как и было обещано ранее. На несколько минут мы замолчали, чтобы всласть налюбоваться обступившей нас со всех сторон неописуемой красотой. Не знаю, как Алексей, а я – просто упивалась простором, не имеющим границ, и высоким небом, рождающим извечный вопрос и одновременно сожаление у человека: почему мы не птицы? Я задирала голову и всматривалась в перевернутую бездну. Сплошная синева, если не считать нескольких легких штришков из перистых облаков, небрежно набросанных самой тонкой кисточкой и чуть растушеванных. Эх, полетать бы! Как те большие хищные птицы, не то орлы, не то коршуны, что свободно парят над миром, будто купаются в небе, и сверху наблюдают за всеми нами. Их спокойный и плавный, где-то даже надменный полет завораживал.
Противоположный берег вдалеке своей жизнеутверждающей расцветкой с преобладанием зеленого тотчас напомнил мне карту лесных ресурсов РСФСР, что включена в географический атлас за девятый класс. Я отлично ее помню, так как делала в школе доклад по теме «Лесные угодья России», и даже получила за него пятерку с плюсом! Только на плане местности, который я сейчас изучала с высоты, да не в масштабе, а можно сказать в натуральную величину, доминирующие изумрудные тона – это вовсе не массивы широколиственных и хвойных лесов, а многочисленные луга да выкосы. Эх, должно быть, на солнечных склонах, там, где еще не скошена трава, сейчас все просто усеяно спелой клубникой! Пастбища из-за неоднородности покрова смотрятся отсюда буквально плюшевыми. А желтоватые полосы и квадраты, – помню, в школьном атласе похожим цветом обозначались территории с большим запасом древесины, – это, конечно же, поля с наливающимся колосом. В зелено-желтое полотно неожиданно вклинилось несколько бело-розовых лоскутов: облаком такого вот нежнейшего оттенка бывает окутана ранетка или яблоня по весне, пока цветки еще не развернулись. «Гречиха, должно быть», – подсказала мне интуиция.
Читать дальше