Ирина Лукницкая: Оберег на любовь. Том 2

Пока бежали, не чуя под собой ног, снежный хоровод продолжался. Вот, наконец, спасительная дыра в заборе. И надо же такому случиться! Лишь только мы ступили на родную землю, снег прекратился. Будто его и не бывало.

– Дурр… дом! – выдохнул Костя, кратко, но, по сути, правильно охарактеризовав ситуацию, когда все остановились, чтобы перевести дух.

Лица были растеряны, а сердца выпрыгивали наружу. Я совсем запыхалась и потеряла какую-то важную мысль.

– Уф… Меня чуть инфаркт не хватил, – еле шевеля губами, пробормотала Алена, глядя на Димку неузнаваемым взглядом.

– Слушай, Муха, неужели это ты все устроил?

– Я сам не понял, как это получилось. Будто за моей спиной кто стоял и за нитки дергал, как марионетку.

– Это горы, братцы… Мне отец говорил, горы – всегда аномальная зона. Шамбала называется. Территория, где природой управляют сверхъестественные силы. Людям в таких местах всегда мерещится разная чушь, – довольно убедительно консультировал нас Костя, но у самого при этом в глазах оставался большой вопрос.

– Хочешь сказать, у нас всех одновременно крыша съехала? Что на самом деле никакого снега и не было? – спрашивала Алена с большим сомнением, поглядывая на свой джинсовый рукав с пятнами от растаявших хлопьев.

– Нет. Был снег. Видать, мы духов гор растревожили, они на нас его и наслали.

– Да не трогал я твоих духов!

– Ты, Дим, пойми, духи – они все с высшей силой связаны, и даже, вроде как, у нее в подчинении.

– Да уж, у них там, видать, своя иерархия, – захихикал Димка.

Его лицо постепенно приобретало нормальный цвет, а в первый момент, когда только прибежали, он стоял, не улыбаясь, и был бледным, как стена. Видно, эта непостижимая и одновременно манящая сила и самого заклинателя ввергла в шок. Он вытер влажные ладони о тренировочные штаны и, уже совсем успокоившись, рассудительно предложил Костику:

– Ты бы лучше уточнил у отца своего, снег в августе в горах иногда случается, или это все-таки явление из ряда вон выходящее?

Пока друзья чесали языками, ко мне вернулась способность соображать, а также потерянная ранее мысль, и, хотя формулировка ее была совсем уж детской, она стала долбить меня изнутри, как дятел: «Что я маме скажу? Ужас! Что я маме-то скажу?!». Прежде всего, конечно, совесть мучила в связи с полной утратой практически неношеной обуви.

Последние кристаллические снежинки на одежде с быстротой молнии исчезали на глазах. Я перевела взгляд на землю, торопясь захватить удивительно редкое явление для лета – таяние снега на зеленой траве и… обомлела: вот это да! Мои бедные ноги! Израненные, избитые, они больше не мерзли, а горели огнем, словно я наступила сразу на тысячу колючих ежей. Кажется, на худом и остром мизинце левой ноги – кровь. А пятка – вообще, будто я по битому стеклу топталась…

Болтовня друзей меня больше не занимала. Треплются ни о чем, а тут… Поскорей бы домой. Больше всего мне сейчас хотелось лечь, накрыться теплым пледом и не шевелиться.

– Ей-богу, как дети, – осудила парней тихоня Дина, – сколько можно языками чесать? Завтра договорите… Не знаю, кому как, а мне домой надо.

– Ей домой надо! – передразнила ее Алена. – Тут Полину надо спасать. Вон она еле на ногах стоит.

Костя и Дима очумело уставились на мои босые окровавленные стопы, испачканные грязью, исколотые камнями и исцарапанные колючками.

– Что же ты молчала, Полина! – вскричал Димка. – Прости, не заметили, что у тебя такие проблемы. Ничего, мы с Костей мигом тебя оттащим, куда скажешь.

– Да ну, пустяки. Это лишнее. Сама дойду, – бодрилась я, еще не хватало, чтобы из-за меня устраивали переполох.

– Поля, – предложила Алена, – давай ко мне. Надо раны обработать, чтобы заражения не было. Назавтра будешь, как огурчик.

Дина сказала:

– С меня хватит. Лично я домой.

Развернулась и пошла, не сказав никому до свиданья. Алена посмотрела ей вслед с укоризной и разочарованно бросила: «А она у нас далеко не альтруистка»…

Парни не стали меня слушать. Они перехватили друг друга перекрестно за запястья, и получилось квадратное сиденье. Такой прием обычно применяют ребятишки, когда балуются в воде, чтобы повыше подкинуть ныряльщика. Только трюкач обычно взбирается на подвижную опору и становится на нее ступнями, мне же ничего не оставалось делать, как усесться попой на сплетенные руки санитаров. Я, конечно, жутко стеснялась, но внимание новых друзей было приятно. Алена подхватила мои пробковые копытца и побежала вперед, чтобы отворить двери и предупредить мать, что не одна: «А то напугается еще спросонья…».