Ирина Лукницкая: Оберег на любовь. Том 2

Над входом горела голубоватая дежурная лампочка, тускло освещая крыльцо и вывеску «Амбулатория».

– Аккуратно давайте. Вот так боком ее заносите, а то об косяк заденете, – командовала транспортировкой Алена, будто я была секцией от полированной стенки.

– Ленка, тихо. Мать свою разбудишь, – шепотом предупредил осторожный Костя, прикладывая палец к губам, но Аленка уже сделала все, что могла.

– Лена, кто там? Пациенты? Скажи, я сейчас встану, – раздался слабый и испуганный голос с нотками паники.

Голос внезапно разбуженного человека, выдернутого из фазы самого крепкого предутреннего сна. Дверь в комнату была приоткрыта, и я увидела размытую полоску света от крошечного ночника, раздвинутый диван-кровать, на нем белую постель и фигуру, по уши укутанную в одеяло.

– Нет, мам. Спи. Это я. То есть, мы с ребятами.

– Делать вам нечего. По ночам шарахаетесь, – с видимым облегчением проворчала Аленина родительница, – вечно сон перебьют…

Последние слова она еле договорила заплетающимся языком, возвращаясь обратно, в состояние безмятежного сладкого сна.

– На ту половину проходите, в кабинет, – девушка подталкивала носильщиков к белеющим в темноте дверям.

Приторно и терпко пахнуло аптекой. Кто-то щелкнул выключателем, и я обомлела. Дежа вю?! Белоснежные стены, белоснежные занавески, белоснежная мебель, если можно назвать мебелью крашеный медицинский шкаф со стеклянными дверцами, за которыми поблескивали инструменты, аккуратно разложенные на марле. На подоконнике кувшин с букетом из полевых цветов. Генриеттин будуар, не иначе. Найдите одно отличие, называется. Я нашла. Вместо широкой старухиной кровати с металлическими шариками, украшающими спинку, буквально на том же самом месте у окна стояла белая медицинская кушетка, на которую меня и сгрузили запыхавшиеся санитары.

Алена приступила к осмотру. Сначала она без колебаний погнула в разные стороны мою наиболее пострадавшую стопу, на предмет исключения растяжения связок. Я взвизгнула, видя, что девушка собирается проделать то же самое с окровавленным и уже опухшим желудем моего мизинца.

– Я его… сломала?!

– Не… Просто порезалась. Так, чихня… – успокоила она и тут же бесцеремонно одернула, шлепнув меня по рукам. – Ой, да не вертись ты! И ручонки свои шаловливые убери…

Затем Алена приступила к обработке ран. Слегка щипало, но было вполне терпимо. Костя все порывался помочь подруге, но от него было больше суеты, чем дела. А Димка отворачивался, и его передергивало, будто он сам испытывал боль.

– Ничего страшного не вижу. Легкие царапины и поверхностные ссадины, а так все нормально, даже не потянула, – был поставлен утешительный диагноз.

– Ленка, ты готовый врач! – восхитился Дима.

– Теоретически я тоже мог бы оказать первую помощь, – похвалился Костик, сын инструктора по туризму.

– Вот именно. Теоретически. А у меня опыт! Сколько раз мама в Шушенское уезжала, а я за нее оставалась. И заметь, никто из пациентов ни разу не усомнился в моих профессиональных качествах, – привычно осадила своего друга Алена, ловко орудуя пинцетом с тампоном.

Она с пристрастием оглядела свою работу: «Полина, как тебе, нормально?».

– Замечательно. Спасибо тебе, Ален.

– Ну, вот. А то дома наверняка ни бинтов, ни ваты.

– Ой! Я об этом даже как-то не подумала.

– Надо бы укол ей еще от столбняка сделать, на всякий случай, чтобы заражения крови не было, – брякнул Дима то ли шутя, то ли серьезно.

– Советчик! Тебе бы самому не мешало всадить укол от бешенства. Мы уж думали, что ты умом двинулся, когда с пустым местом заговорил, – по-доброму подкалывала Алена приятеля.

– А сами-то драпали! Чуть шеи себе не свернули, – усмехался Димка и победоносно заявлял: – Выходит, все-таки поверили в мою высшую силу. Я ведь шкурой чувствовал: у меня получится…

Повелитель высших сил, видимо, не прочь был обсудить свои магические способности, но дежурная медсестра зевнула и равнодушно, без всякого намека на хорошие манеры, молвила:

– Ладно, народ, давайте уже, валите. Расходиться пора, а то на спанье и так времени не осталось.

Пробудилась я где-то около одиннадцати. Вернее сказать, очнулась от тяжелого липкого забытья. Какое ужасное утро! Болело все, ну просто все… Дикая головная боль поднималась от шеи к затылку и расползалась к вискам. Было ощущение, что на меня надели тесный металлический шлем, который давил на все области головного мозга. Бешено стучали молоточки, отдавая прострелами в макушку. И подташнивало. И нестерпимо хотелось пить.