Светлана Михеева - Тело (сборник)

Книга издана при поддержке Союза российских писателей и Министерства культуры РФ

© C. Михеева, текст, 2015

© «Геликон Плюс», оформление, 2015

Люда Георгинова шагала по бульвару, мокрому от первого, мелкого, почти случайного октябрьского снега – и ничего вокруг не замечала. Она переживала всеми фибрами своей красивой и возвышенной души. Полчаса назад она возненавидела чебурашек.

На голову ей опускались красные и желтые листики, ветер нежно сдувал их, теребил Людину челку и целовал изумленные обиженные глаза. «Чертовы чебурашки! Гнусные дебильные чебурашки! Ненавижу чебурашек! – думала Люда. Вообще она редко думала такими экспрессивными образами. Люда была учительницей младших классов, дочерью учительницы младших классов и внучкой директора школы. – Мерзкие, сопливые, тупые чебурашки! Отвратительные прыщавые пубертатные чертовы чебурашки!» – несмотря на свое благородное происхождение, ругалась Люда. И у нее на это имелись все основания.

Она двигалась как красивый большой кленовый лист среди других кленовых листьев. И скоро убаюкивающие движения ветра успокоили ее расстроенное существо. Люду понесло вместе с остальными листьями по бульвару, казалось, она упадет, остановится где-нибудь, зацепившись ручкой или шейкой за фонарный столб или за скамейку – и останется лежать до утра, пока дворник, усатый, оранжевый, источающий запах пожарища, не шаркнет метлою. И листья, а с ними и лист Люда, вспорхнут – и затрещат в костре. Ой! Люда вздрогнула, представляя, как загибается сначала ее хвостик, потом пластинка листа. Ой! Люду затошнило, закачало. Она схватилась за дерево и, обнявши его плотное тело, простояла с минуту. Организм ее медленно успокаивался. «Интересно, как называются дети чебурашек?» – подумала расслабленно Люда, мягко оглушенная неподвижностью дерева. Следующую половину часа – пока добиралась пешком до дома – она воображала себя деревом.

Тем временем на улице зажглись зеленоватые фонари. Тем временем затеплились окошки в муравьиных многонаселенных домах. И Людочка, засмотревшись на окошки, за которыми происходила разнообразная, иногда завидная жизнь, наша Людочка, в зеленом блеклом фонарном свете не разглядев перед собою ничего, опрокинулась в лужу! Она торчала из лужи бегемотом-альбиносом, белое нарядное пальто сразу напиталось печальной осенней водою.

Бывает, что хочется зареветь – громко, протяжно, соревнуясь с сиреною воздушной тревоги. И многие дамы не преминут взвыть этак, не преминут поколебать барабанные перепонки окружающих отчаяньем своей души. И даже без особого на то повода. В смысле, повод, конечно, есть. Но понятен он лишь самой даме, а всем прочим – даже и прочим дамам, которые оказались в зоне поражения, – не всегда очевиден. Например, был случай, когда жена одного человека нашла у мужа в кармане золотую сережку неизвестного происхождения… Или, лучше, вот – муж одной профессорши, Каблуковой Зинаиды, ночью пришел домой с шестью друзьями и ящиком пива смотреть футбол… А можно рассказать про Катьку, не знаю как фамилия, со второго этажа, ее в тот вечер все слышали – супруг у нее в тот день принес домой зарплату… Или нет, лучше всего рассказать про молодую жену Таню Леденцову, которая пришла однажды домой – а там в ванной Оля Миклухо-Маклай моется ее банными принадлежностями! В общем, повод у каждой свой. Так вот у Люды Георгиновой повод был немаловажный. И когда женщина с немаловажным поводом опрокидывается в лужу пустым ведерком, да еще будучи при этом в бальном пальто, да еще при свидетелях, что она делает? А вот Люда недаром была внучкой директора школы. Она отжала полы пальто и молча – из ее рта не вырвалось ни звука – пошла к своему подъезду. Губы у нее, правда, дрожали.

Еще бы им не дрожать. Она, Люда Георгинова, женщина вполне настоящая, в отличие от всяких там плюшевых животных, не без достоинств и самостоятельная, вынуждена теперь мучиться и страдать неизвестно почему, за какие такие провинности?! Люда вошла в свой подъезд и там, укрытая от любопытных глаз, наконец тихо, как мышка, расплакалась.

От батареи несло казенным теплом многоквартирного дома и еще крысами. Пахла вдобавок свежая краска, коей покрыли, как зеленкой, взбунтовавшуюся от влаги и времени старую краску. Закрашенные места напоминали язвы и наводили на Люду медицинские размышления. И от этого ей становилось еще горше.