Наталья Нальянова - Гера и Мира. После крушения мы можем начать новую жизнь. Но надо сперва встать с колен и начать двигаться.

– И из-за чего же она его выгоняла? – заинтересовалась я.

– Он ей надоел. У них ведь ничего общего не было. – В ее глазах появилась боль. – Он запивал часто от неудовлетворенности жизнью.

– Интересно, что его держало возле Миры, в таком случае, – эти слова самовольно вырвались у меня, как внезапно вслух произнесенная мысль.

– У него собственного жилья не было. Этот дом и квартиру она оформила на свое имя. Он после смерти родителей все не мог успокоиться. Думал о бессмысленно прожитой жизни, о том, что утрачено все лучшее и ценное, что у него было. Запил надолго. Она его нашла, привезла домой и заставила согласиться на переоформление квартиры и дома. Угрожала, что по суду признает его недееспособным и запрет навсегда в больницу для душевнобольных. После этого он стал держаться, не пил три года. Но жил больше здесь, чем в квартире. Писал книги. Написал две: по образовательным программа ПТУ и об истории края. За первую ему была присуждена премия в области образования, а за вторую – премия Губернатора за заслуги по сохранению истории и традиций края. Он также получил звания заслуженного учителя, заслуженного гражданина города. Но это его совсем не интересовало. Он как-то не придавал этому значения.

Она вдруг спохватилась:

– А что это мы стоим здесь? Пойдемте в дом! – И мы прошли через знакомый мне двор в комнаты. Здесь все оставалось так, как было во времена моих родителей. На стенах висели их портреты, фотографии Геры и мои, детские и ранней юности. Улыбающийся отец в летном шлеме. Мама в цветастом платье и ажурной шляпке из красной соломки.

Даже ковровое покрывало на большом кожаном диване было еще то, которое привезли дедушка и бабушка из Самарканда в 1953 году. Наша семейная реликвия. Мама его много раз реставрировала, и оно выглядело почти как новое. Над диваном висели старые фотографии: молодая бабушка с огромной дыней на плече и дедушка, верхом на верблюде.

– Вы любили Геру? – вдруг спросила я.

– Да, – кратко ответила она. – Пройдя в прихожую, она открыла крышку нашего старого погреба, оборудованного отцом. Там у него всегда хранились бочки с вином из винограда сорта «изабелла».

Прихватив эмалированный ковш, она спустилась вниз по лесенке и вскоре выбралась оттуда, осторожно неся полный ковш домашнего вина и еще арбуз подмышкой.

Арбуз оказался сочным и сахарным. Вино – ароматным, густым и сладким, оно искрилось рубиновыми бликами. Мы пили, не чокаясь бокалами. В память об ушедших.

– А как прошли похороны Геры? Много людей было? – спросила я.

– Удивительно много, – спокойно сказала она. – Весь город пришел. Мира была поражена. Она не ожидала, что Герман Николаевич еще нужен кому-то. Но он ведь обучил в училище много поколений наших земляков. И когда избирался в депутаты, без всякого пиара набрал девяносто три процента голосов.

Мы допоздна засиделись с ней во дворе под виноградом.

Прощаясь, договорились съездить вместе на кладбище, на Герину могилу.

Вечером я шла пешком по тихим улочкам, прижимая к себе книгу Геры, подаренную мне Леной. К моему основному вопросу о том, почему Гера женился на Мире, прибавился еще один – почему же он жил с ней столько лет? Не из-за жилья же…

Найду ли я ответы на эти вопросы?

Близилась полночь, а я все еще сидела на лавочке возле Мириного подъезда. Южные звезды кажутся ближе и больше. Потому, что небо чистое, без смога.

Тишина стояла удивительная. Ее почти не нарушило появление серебристого джипа, который резво залетел во двор. Он остановился возле скамейки, и я увидела Миру, вываливающуюся из машины. Ну, вот, теперь у нее джип, большой и внушительный, как раз для такой женщины.

Она бросилась мне навстречу, весело хохоча и благоухая французскими духами, крепко обняла и поцеловала.

– Чего сидим, как чужие? Домой, домой, мыться, ужинать, говорить…

Мира очень быстро двигается, несмотря на полноту. Катается, как шар на бильярде. Она стала еще полнее, но энергии у нее не убавилось.

Буквально за минуты она включила сплит-систему, набрала в ванну воды, поставила таймер на подогрев мяса, нарезала козьего сыру и намыла свежей зелени, уже облаченная в необъятную бирюзовую пижаму с короткими брюками.

Запах кинзы и чеснока защекотал ноздри.

Я стала помогать Мире накрывать стол. Поставила приборы, а также привезенные с собой морские коктейли, голландский гранатовый сок, французский сыр, швейцарский шоколад.

– А ты плохо выглядишь, знаешь? – вдруг сказала она. – Постарела, устала. Ты все еще одна?